Женщина-отгадка - читать онлайн книгу. Автор: Мария Метлицкая cтр.№ 67

– Кто ты мне? Мать? Матери живут с детьми, а ты с кем?

Она отвесила ей жесткую пощечину, и Юлька, накинув курточку, рванула из дома.

Нашла Марина ее уже под утро, почти совсем свихнувшись от тревоги и ужаса. Юлька спала в соседнем подъезде под лестницей – маленькая, замерзшая, голодная. Свернулась комочком и спит.

Ревели обе, но Марина сильнее. Просили друг у друга прощения, клялись в любви, обнимались, целовались и улеглись наконец спать – вместе.

«Девочка моя, маленькая! – думала Марина, глядя на спящую дочь. – Во всем виновата я, и только я. Сволочь и эгоистка. А ведь права эта стерва Светлана Сергеевна. Всю жизнь я жила для себя. И всю жизнь меня волновали только мои проблемы. Только они считались самыми важными и самыми сложными. Ни мать из меня, ни жена. Ни даже дочь – спихнула Юльку матери… и слава богу! Все довольны, и я свободна. Жила своей жизнью – как хотела. Любила, кипела в страстях, считая их – совершенно искренне – самым важным в своей жизни. Никудышная я… А сейчас вот… Что осталось? Даже любви той, божественной и сумасшедшей, не осталось – одни головешки. И никто меня не любит, и никому я не нужна – ну, если во всем разобраться… У мамы – Юлька и Валерочка. У Юльки – Валерочка и мама. У Светловецкого… Язва желудка и тоже мама. На первом месте. А на каком я? И вообще – где оно, мое место? Вот в этой самой жизни, например…»

Хороший вопрос!

Сменила совсем замученную маму, отпустив ее на два дня домой – осталась в больнице у Валерочки. Юлька с нескрываемой радостью отправилась к бабушке.

– На каникулы, – пошутила мама.

А спустя пару дней Марина поехала в больницу к Светловецкому.

На его месте лежал другой мужчина. Она пошла на сестринский пост.

– А его выписали, – хором ответили молоденькие сестрички, – мамаша забрала. Под ответственность Галины Васильевны.

– А кто это – Галина Васильевна? – уточнила Марина.

Медсестры переглянулись.

– Да врач его. Палатный. Галина Васильевна Чурикова.

А одна хихикнула:

– Под личный контроль, – и, довольная остротой, посмотрела на подругу.

Та почему-то опустила глаза.

Марина набрала телефонный номер. Трубку взяла Светлана Сергеевна.

– Кто, простите? А, это вы… – разочарованно протянула она. – Да, дома. Естественно, – опять с нажимом, – у меня! А где ж ему быть? И на кого, простите, рассчитывать? Вы, насколько я в курсе, не были в больнице неделю? Или я ошибаюсь?

Марина залепетала про Валерочку, Юльку, маму – сбивчиво, оправдываясь.

– Мне все это неинтересно! – отрезала Светлана Сергеевна. – Слава богу, ваша пустая история, похоже, закончилась. И Максим, к большой моей радости, встретил достойную, – театральная пауза, – женщину!

Марина с трудом нашла в себе силы ответить.

– Очень рада за вас. За вашего сына, за достойную женщину и за вас саму. Мои поздравления. А быстро, однако, он оклемался и встретил свою судьбу. – И положила трубку. Потом, наконец, дошло. Как до жирафа – дня через три. Вспомнила она и эту Галину Васильевну, палатную врачиху – молодую сухую бабу, довольно интересную, кстати. И очень похожую на саму Светлану Сергеевну – и обликом, и высокомерием, и даже – смешно – фигурой.

Вспомнила и переглядки сестричек, и слова – «под личный контроль». Все встало на свои места.

И еще подумала: «А ведь ведьма эта, несостоявшаяся свекровь, права – пустая история. Абсолютно пустая! А сколько потеряно времени, сколько душевных сил… Сколько слез и страданий по пустому, по сути, человеку».

Стань таким, как я придумала, – пела красавица-певица с легким нездешним акцентом, пленяющим мужчин.

Не стал. Ну, дай бог, станет для Галины Васильевны!

Злости не было – одна досада. Столько лет! И самых лучших лет. Самых ярких, молодых – тех, что отпущены для женского счастья.

И все – в трубу.

Поплакалась маме – во всем покаялась, во всем обвинила себя. Впервые за много лет позволила себе такую откровенность.

А мама пожалела. Мама есть мама. Только сказала:

– Вот и хорошо. Хорошо, что поняла. Хорошо, что там у тебя все закончилось. Работа над ошибками – вот что главное. А впереди еще – целая жизнь. Все успеешь – и покаяться, и быть счастливой. Какие твои годы! Вспомни меня – я ведь Валерочку встретила после сорока. Когда уже и вовсе ни на что не надеялась. И какую мы прожили жизнь! – мама грустно улыбнулась. – Только бы он оклемался, господи! А бабушка наша? Овдовела в тридцать восемь. И тоже ни на что не рассчитывала – двое детей, послевоенное время. А ведь встретила Алексея Матвеевича. И взял ее с двумя детьми, нищую, без жилья. И какую красивую жизнь они прожили! Тридцать лет сплошного счастья. Может, у нас, у Маркеловых, вообще такая судьба? Или карма, как сейчас говорят? В общем, время для счастья найдется в любой судьбе. А раз его еще не было – тем более.

Марина пожала плечами. Но в том, что все еще впереди и все еще будет, сомневалась. Какая там карма, какая судьба… Какое там «время для счастья»…

Сказки все это. Для малых детей.

Андрей

Соседка его, как он называл свою случайную «жизненную попутчицу», съехала через полтора года – все просто. Влюбилась и вышла замуж. Мужичка нашла крепкого, «фундаментального» – строителя из Белоруссии. Ходила счастливая, приговаривая, что это он, Андрей, и только он, «исправил» ее судьбу. «Пообещал» любовь! Сходили в загс и сняли квартиру. На свадьбу Андрей подарил своей «крестнице» мамины золотые часики – крабы, как их называли.

Она растерялась.

– Мне? Да за что? Это же так дорого. И память о маме! Да и кто тебе я? Даже не родственница.

– Ты – ближе, – улыбнулся он, – с тобой мы коротали самые грустные времена. Ну, надеюсь, что самые!

Она обещала забегать, но, разумеется, все быстро сошло на нет – пару раз заскочила, принесла миску с котлетами, полпирога с капустой, попили чаю на кухне, но она торопилась и поглядывала на часы.

– Иди, – сказал Андрей, – к мужу. Ступай поскорее.

Она еще долго звонила – года два. А потом совсем пропала – то ли уехала, то ли просто закрутилась.

Одному было грустно – все-таки столько времени был рядом живой человек. Который, кстати, оказался почти родным. Вот как бывает!

По вечерам он писал – много, кропотливо, иногда до раннего утра. Потом, после позднего кофе, перечитывал написанное за ночь и часто безжалостно рвал. На мелкие куски.

Бумага, оказывается, терпит совсем не все.

Он опять, в который раз вспоминал свою, уже не короткую, жизнь. Казалось, в ней было столько приключений, столько событий – на несколько жизней.

И столько встреч! С разными женщинами – и умными, и нежными, и терпеливыми. Что называется, достойными. Они щедро делились теплом и заботой, окружали вниманием, были готовы на любые жертвы, создавали уют. Он думал о них, давно растаявших, потерявшихся, исчезнувших в круговерти суеты. Думал с теплотой, восторгом, нежностью.