Русская артиллерия. От Московской Руси до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Ионин cтр.№ 43

Дальнейший ход войны все более и более убеждал в необходимости орудий навесного огня. Полевой бой принимал характер борьбы за укрепленные позиции. В поле рылись окопы, различные земляные укрытия, устраивались прочные блиндажи и разнообразные искусственные препятствия. Здесь рождались зачатки позиционной борьбы, которая развернулась в широчайшем масштабе спустя двадцать лет, во время Первой мировой войны.

Особенно сильны были полевые укрепления в боях под Ляояном и Мукденом. Здесь воздвигались целые редуты — прочные сомкнутые укрепления в виде квадрата или многоугольника, обнесенные рвами, насыпями и т. п. Пехотные окопы имели сверху надежные закрытия, которые не могли пробить никакие осколки бризантных гранат. Артиллерийские же батареи располагались на закрытых позициях. Для них рылись специальные окопы, которые также тщательно укрывались сверху от неприятельских пуль и снарядных осколков. Поразить при этих условиях противника можно было только в том случае, если удавалось разрушить укрытие. А для этого требовались орудия навесного огня.

Русским артиллеристам приходилось использовать не только устаревшие полевые мортиры Энгельгардта, но и тяжелые осадные орудия. Так, например, к Мукдену было подвезено 178 осадных и старых поршневых орудий и 78 полевых мортир Энгельгардта. Одни из этих орудий отличались очень небольшой дальностью стрельбы, другие производили слабое разрушительное действие. И все же в отдельных случаях даже устаревшие орудия навесного огня прекрасно выполняли ту роль, которая была не под силу скорострельной полевой пушке.

В бою под Ляояном никак не удавалось из одной деревни выгнать японцев огнем скорострельных батарей. Противник прятался в глинобитных фанзах, за различными постройками и искусственными укрытиями. Тогда русские артиллеристы подвезли к этой деревне батарею полевых мортир. Снаряды этих мортир стали быстро разрушать неприятельские укрепленные пункты, и японцы поспешно очистили деревню.

Успешные действия русских полевых мортир отмечал и французский военный атташе капитан Менье. Он писал: «Русские мортиры наделали много неприятностей японцам при атаке Сахепу».

Сам командующий русской армией генерал Куропаткин в конце концов признал огромное значение гаубичного огня в новых условиях войны. Разумеется, это было чересчур позднее признание. Бездарный генерал не сумел оценить по достоинству гаубицы ни тогда, когда он был еще военным министром, накануне войны, ни в первый период войны. И за эту роковую ошибку пришлось расплатиться своей кровью русскому солдату.

Россия проиграла Русско-японскую войну. Русские солдаты и низовой командный состав не раз показывали в борьбе с японцами примеры высокой боеспособности, храбрости и выносливости. Среди строевых артиллеристов, как и среди представителей других родов войск, имелись талантливые и инициативные люди. Были такие же выдающиеся люди и среди теоретиков артиллерии. Но все их усилия, их лучшие мысли, творческая энергия разбивались о стену равнодушия, косности и невежества, которые царили в руководящих кругах России и ее военного ведомства. Бездарные полководцы постарались своими невежественными решениями и действиями, стоившими огромного количества солдатской крови, окончательно подорвать у русской армии веру в свои силы и в смысл дальнейшего ведения войны.

Артиллерия в Первой мировой войне

Не успели еще отзвучать выстрелы Русско-японской войны, как стали появляться грозные признаки новой вооруженной схватки между крупнейшими государствами мира. Империи Европы настойчиво стремились к переделу мира; каждый требовал себе почетного места среди других, наиболее сильных капиталистических государств.

Образовались две враждующие коалиции: Германия и Австро-Венгрия, с одной стороны, и Англия, Франция и Россия — с другой. Все крупные страны Европы усиленно готовились к кровавой бойне, невиданной еще по своим масштабам и ожесточенности. Она разразилась в 1914 г., превратив чуть ли не полмира в пылающий костер. Это была Первая мировая война 1914–1918 гг.

Накануне ее большинство военных теоретиков считали, что война предстоит исключительно маневренная и кратковременная. Предполагалось, что наступательные действия придется вести в обстановке, когда сам противник также будет в постоянном движении, сам будет непременно наступать, не прибегая к укрытиям. Так думали и верхи русской армии, вопреки опыту войны с Японией. А опыт этот показывал, что войска все более пользуются различными условиями местности, чтобы стать невидимыми, чтобы надежнее укрыться, — даже во время встречных боевых столкновений.

Подготовку к войне вели, исходя из идеи решительных наступательных действий. Оборона считалась чем-то предосудительным, даже позорным. Признавалась только так называемая активная оборона, назначение которой — расстроить огнем наступающего неприятеля, подорвать его силы, чтобы затем самому перейти в решительное наступление и разбить его.

Эти взгляды на характер грядущей войны наложили глубокий отпечаток на развитие русской артиллерии перед мировой войной. Подобно тому как царское правительство находилось в кабале у французских банков, так и высшие военные органы царской России были в плену теоретических взглядов французского генерального штаба. Главным образом у французских военных специалистов заимствовало высшее командование русской армии учение о маневренной и кратковременной войне вопреки урокам прошедших войн с Турцией и Японией. От французов же перешло в русскую артиллерию стремление к «единству калибра и снаряда». Известный французский артиллерист Ланглуа высказал идею, что армия должна быть вооружена в основном одним типом орудия. Поскольку считалось, что предстоит исключительно подвижная, маневренная война, то Ланглуа сделал вывод: все боевые задачи в такой войне может прекрасно разрешить скорострельная пушка сравнительно небольшого калибра, легко передвигаемая и стреляющая по наступающему противнику снарядами большой убойной силы. В качестве такого универсального орудия французы предлагали 75-миллиметровую пушку.

Подобные взгляды пришлись весьма по вкусу русскому военному министерству. Такое «единство калибра и снаряда», во-первых, удешевляло производство артиллерийской материальной части и, во-вторых, весьма упрощало обучение стрельбе и использование артиллерии в бою. А в военном министерстве соображения финансовой экономии считались часто куда важнее технической и тактической целесообразности.

В русской артиллерии уже имелась такая пушка, которая могла бы стать, согласно взглядам Ланглуа, универсальным орудием. Это была 76-миллиметровая скорострельная пушка образца 1902 г. Созданная талантливыми русскими артиллеристами-изобретателями, эта пушка отличалась очень высокими качествами. По тому времени она была одной из лучших среди подобного типа и с честью выдержала боевое испытание в Русско-японской войне.

76-миллиметровая пушка посылала свои снаряды с большой начальной скоростью по очень отлогой траектории. Благодаря этому она наносила серьезные поражения при стрельбе шрапнелью по целям, расположенным на открытой местности. Сила шрапнельного огня была настолько велика, что одна русская батарея могла в несколько минут буквально уничтожить неосторожно открывшийся батальон пехоты или даже целый полк кавалерии. 76-миллиметровая пушка отличалась и большой скорострельностью — до двадцати выстрелов в минуту.