Аргентина. Крабат - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Валентинов cтр.№ 13

— Три! — радостно выкрикнул знакомый голос, только что вещавший об инопланетной бомбе.

Всего-то?

Рука дернулась, отправляя шарик прямиком в пол. Резко, в полную силу. Раз! Черный кругляш, словно набравшись сил, ракетой унесся к люстре.

Два! — в потолок, от люстры в полуметре.

Три! — в подставленную ладонь.

Аплодисментов не было. Толстяк-полицейский, поведя широкими плечами, выразил общее мнение.

— И только? Так и я смогу.

Подумал и предложил:

— Двенадцать!

Доктор Эшке вновь озлился, но тут же заставил себе забыть обо всем. Нет толстяка, и зрителей нет, и зала — и даже его самого, туди-недоучки. Есть черный мячик — и прозрачный многоугольник, кристалл о двенадцати гранях.

Много? Не слишком. Мчись, лента-мысль, соединяй грани! Иге, ля гё, сэн… ^[38]

— Не двигайтесь! — крикнул, ни на кого не глядя. — Попадет — больно будет!..

Про разбитый нос — память о первом дне знакомства с каучуковой ракетой — говорить не стал, дабы не пугать публику. Шарик попался весьма злого нрава.

В пол! Не прямо, а чуть-чуть наискось, чтобы над самой шляпой герра толстяка прошел. Потом — к двери, двумя метрами выше, а затем обратно, полицейскому мимо левого уха, да со свистом. Дернется — сам будет виноват!

Раз! Два!.. Четыре, пять… Восемь!..

Двенадцать!..

В ладоши ударили тут же, как только теплый каучук с силой врезался в руку. Морщиться нельзя, напротив, улыбнуться, поправить чуть съехавшие очки с простыми стеклами, капюшон мантии тоже выровнять…

— Шарик-то непростой! — констатировал кто-то. — С Подкаменной Тунгуски шарик!..

В ответ засмеялись, но как-то неуверенно. А вдруг и в самом деле?

Полицейский же, вежливость соблюдя, тоже похлопал, но о службе не забыл:

— Довольно, майне геррен, довольно! А вы, герр Эшке, извольте представление завершить и следовать за нами.

Филолог-германист, он же циркач и жуши туди, ответил не сразу. Двенадцать углов — не слишком много, а если вдвое?

— Охотно!..

А если даже не вдвое? Огромный прозрачный кристалл, с небо размером, шарик в самом-самом центре… Первая лента-мысль еле ползет, воздух стал вязким, тяжелым, не пробиться… Иге!.. Вторая идет легче, но медленно, слишком медленно. Ля гё! Есть!.. Третья, четвертая… Понеслись!..

— Охотно! — повторил доктор Эшке. — Но, герр… Извините, не имею чести знать вашу фамилию и должность…

…Двадцать третья… Двадцать седьмая… Тридцать первая…

— Криминальоберассистент Мильх, — суровым голосом отрекомендовался толстяк.

…Тридцать седьмая… Внимательней, внимательней!.. Сорок первая!..

— Так вот, уважаемый герр Дикмильх… ^[39]

Смех в зале (полицию никто не любит, даже немцы) подарил несколько нужных секунд. Готово! Тело стало легким, прозрачным, шарик, напротив, затяжелел, словно каучук обернулся свинцом. Ладонь запылала жаром.

— …Давайте поделим вопрос надвое. Представление завершаю, а вот второй пункт мы обсудим по мере возможности.

И — в полный голос, чтобы люстра зазвенела:

— Шестьдесят! Иду на рекорд! Только не двигайтесь, пожалуйста, не двигайтесь!..

Раз!

— Хватайте его! — взревел герр криминал… (и так далее).

Два! Три!.. Семь!..

* * *

«Хватайте его!»

Служивые — народ дисциплинированный, подданные же Рейха весьма законопослушны. Выслушав ясный и недвусмысленный приказ, первые приступили к исполнению, вторые же и не думали мешать. Хватание доктора Эшке началось.

Но ме-е-едленно, о-очень ме-е-едле-енно-о-о.

Черный шарик, словно обретя маленькую злую душу, со свистом рассекал воздух. Одному из полицейских даже пришлось присесть, уклоняясь от прямого в лицо, другой вовремя отшатнулся, чем спас свое ухо. Публика же вошла в азарт и принялась охотно давать советы, причем в полный голос, иногда начиная скандировать.

— Сзади! Сбоку! Слева!.. Сле-ва! Слева! Справа, падай, падай!..

Служивые попытались двигаться перебежками, но шарик, имея преимущество в скорости, эти попытки пресек. Вдобавок тот, кто чуть было не получил по носу, засмотрелся (не на него ли?) и не заметил стоящего рядом кресла. Ботинок за что-то зацепился и…

— S-s-scheisse!

…Брюхом — прямо на почтенного господина средних лет, отца здесь же присутствующего семейства. Вставать, однако, не спешил — извинился и присел прямо на пол.

Лети шарик, лети!

За всеми злодействами, чинимыми взбесившимся куском каучука, доктор Эшке как-то потерялся. На него и не слишком смотрели, куда ему, фокуснику, деться? Зал полон, полицейские в десяти шагах, а посреди всего этого раскардаша — герр криминальоберассистент, зримое воплощение закона и порядка. Голову в плечи втянул, но с места не сдвинулся, даже пытался голос подать, чтобы процесс хватания ускорить. Без особого, правда, успеха.

Доктор Эшке тоже не спешил. Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Шарик работал, филолог же германист, временно о нем позабыв, конструировал новый кристалл, на этот раз простой, всего на шесть граней.

…Рубильник. Пленка в алоскопе. Саквояж на полу. Графин. Мантия. Шарик.

Всё? Всё.

А когда кристалл сложился, засверкал гранями, доктор, не слишком торопясь, прошествовал к столу, обошел его слева, стал возле распределительного щита — и помахал рукой залу.

— Счастливо оставаться, господа!

Выключил свет. Сирену включил.

Уа-уа-уа-уа-уа!

3

— Ну что, решили? — Хинтерштойсер шепотом. — Решили, да?

Казарма. Железные койки в два яруса. Свет погашен, только возле дверей, где дневальный, горит маленькая лампочка.

Отбой!

Андреас наверху, к потолку поближе, Тони Курц под ним. Можно и не шептать, не им одним поболтать перед сном охота, но слишком много вокруг чужих ушей. Даже если говоришь на westmittelbairisch, все равно опаска есть. Не только они здесь баварцы.

Ответа Хинтерштойсер не дождался. Свесился вниз, рискуя упасть:

— Да чего тут думать, Тони? Решайся, ну!

И в самом деле! Пустяк вопрос. Самовольная отлучка из части, в военное, считай, время, переход государственной границы — и подъем на Эйгер, с которого каждый год трупы снимают.