Царь - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Есенков cтр.№ 58

В действительности московский люд тихо и мирно и с большим любопытством заполняет Поганую лужу: как всякий народ, москвичи страсть как любят на казни глазеть, тем более что русский народ только и уважает того государя, который бестрепетно предаёт казням оголтелых вельмож, этих неисправимых мздоимцев, казнокрадов, насильников, «волков», которые, как искони повелось, во все времена для народа хуже татар. Иоанн знает эту непреложную истину лучше всех этих мелкотравчатых шлихтингов, штаденов, курбских и вкупе с ними десятков и сотен историков, романистов, балалаечников и кинематографистов, которые изо всех сил и в меру своего невежества и злобной фантазии порочат его, знает как раз потому, что именно от этого народа получил власть и право казнить этих «волков», пока их не растерзал сам народ. Он говорит не грозя, не оправдываясь, не испрашивая прощения, поскольку казнить «волков» ему сам народ поручил, уверенный в том, что народ поддержит его, иначе удавил бы супротивников втихомолку, в тёмных подвалах Кремля или Александровой слободы:

— Народ православный, увидишь муки и смерть, но я караю изменников.

И вновь, как пять лет назад, когда затворялся в Александровой слободе, вопрошает:

— Ответствуй: прав ли мой суд?

И православный народ, не имеющий причин любить князей и бояр, отвечает, как отвечал той тревожной зимой, когда князь и великий князь, оставив Москву и престол, испрашивал его благословения на опалы и казни:

— Живи, царь преблагий! Ты хорошо делаешь, что наказуешь изменников по делам их!

Может быть, дружное одобрение московского люда хотя бы отчасти утишает тот неумолкаемый ропот израненной совести, которая побуждает его каждое имя казнённого его повелением заносить в поминальный листок и за каждую жертву коленопреклонённо вымаливать прощенье у Бога. Он не изверг, он не злодей, он государь, чьё правление пришлось на многомятежное, окровавленное, жестокое время, когда не сыскать государя, у которого руки не были бы по локоть в крови, он именно вершит суд над изменниками, предателями, мздоимцами и казнокрадами, а не стреляет исподтишка в безоружных, безвинных из амбразуры окна, как французский король в ночь святого Варфоломея, он стремится к тому, чтобы это был правый суд. Именно Иоанн, царь московский, Грозный, единственный среди озверелой своры европейских правителей, не позволяет себе взять на свою бессмертную душу тяжкий грех умертвлять всех и каждого без разбора, оттого народ нарекает его не Кровавым, как английскую королеву Марию, но Грозным, грозой на «волков». Напротив, тотчас после одобрительных кликов толпы, его указанием из рядов осуждённых выводят около двухсот человек. Вина этих ста восьмидесяти девяти служителей архиепископа Пимена и новгородских подьячих не доказана ни свидетельскими показаниями, ни очными ставками, ни изощрёнными пытками, или доказательства показались ему недостаточно вескими, при всём честном православном народе царь и великий князь даёт им свободу и передаёт на поруки земским князьям и боярам, произнеся:

— Вот, возьмите, дарю их вам, уводите с собой, никакого суда не имею над ними.

Жизнь и свобода даруются ещё нескольким ожидающим смерти, и царь и великий князь жалует их, точно стремится искупить свою вину перед ними, других отправляет на жительство в дальние крепости, и народ одобрительным гулом ещё раз утверждает его державное право не только казнить, но и миловать.

После милостей начинаются казни. Первыми лишаются жизни Висковатый и Фуников, следом за ними летят головы московских дьяков Шапкина и Булгакова и новгородских дьяков Ростовцева и Румянцева, вся верхушка, повинная в махинациях с новгородскими податями. Казнят новгородцев, привезённых на очные ставки, всё это приближённые Пимена, среди них князь Тулупов-Стародубский, князь Шаховской-Ярославский, наместник архиепископа в Пскове дворецкий Неудача Цыплятев и его сын Никита, служилые люди архиепископа Бартенев, Милославский, Пешков, Мартьянов, владычный дьяк Дубнев, владычный чашник Волынский, владычные дворяне Курцевы, Палицыны, Матвеевы, Чертовский, Сысоев, Аникеев, Паюсов, Рязанцев, Кроткий, Жданский и с десяток новгородских присяжных. Как всегда, трупы казнённых остаются на площади. Иоанн громко взывает, указывая на них, обращаясь к московскому люду:

— Здесь лежат изменники мои!

И вся площадь отзывается в едином порыве:

— Дай Бог царю и великому князю здоровье и долгую жизнь!

А дома, в укреплённом дворце на Воздвиженке, в своей тихой опочивальне, готовясь к поздней молитве, при зажжённых свечах, он молит Бога за убиенные души, занося имя за именем в поминальный листок:

«Никитоу, Иона, Василиа з женою да 2 сына, Ивана з женою да з дочерью, Григорий з женою да 2 сына, Коузмоу, Богдана, князя Андрея, Неудачю, князя Василя, Савву, Данила, Григорья, Фёдора, Гаврила, Семёна...»

Казни новгородских казнокрадов, изменников и еретиков продолжаются несколько дней. Наконец приходит черёд и опричников. Мало того, что самые верные, самые доверенные из них уличаются в преступных сношениях с крамольными новгородцами, обнаруживается множество исков, которые земские князья, бояре и служилые люди подают на опричных князей, бояр и служилых людей, обвиняя их в том, что они насилием «вымучивают» в земских поместьях и вотчинах движимое и недвижимое имущество, большей частью уводят, точно полоном берут, землепашцев, звероловов и рыбарей, с тем чтобы посадить их на свои земли, запустевшие от неурожая и мора. Все эти иски коварством и мздой не доходят ни до царя и великого князя, ни до суда. Усердием продажных подьячих, нечистых на руку во все времена, эти иски благополучно томятся в приказных подклетях, точно рассмотренные, подлежащие сдаче в архив. Пришедший в негодование Иоанн повелевает без промедления разыскать и рассмотреть эти иски правильным судебным порядком, что очень не нравится многим опричникам, которые, как открывает для себя Иоанн, принадлежность к особному двору принимают за привилегию на преступление и грабёж. Сам он не разделяет столь превратного толкования, и виновные в злоупотреблениях, в сношениях с новгородскими заговорщиками опричники также лишаются жизни, правда, в этом случае царь и великий князь как будто не желает огласки, поскольку сама идея особного двора по-прежнему ему дорога. В народе распространяется слух, будто виновные, понеся наказание по заслугам, отправлены в дальние крепости, тогда как над ними совершается тайная казнь, но и на этот раз Иоанн ничего не таит перед Богом и вновь молит Его простить и принять к Себе убиенные души:

«Алексия, Петра, Захарью, Полуехта, Михаила, Рюма, Иона, Семёна, Василий...»

Как ни убеждён он в непреложности своего права на казнь, сколько ни подтверждают посадские люди Москвы своим одобрением это жестокое право, бремя власти слишком сильно давит его. Рано, видимо, слишком рано, он пытается разделить это несносимое бремя со старшим сыном Иваном. Уже не первый год он посвящает его в дела Московского царства, по обязанности отца и правителя готовя зелёного юношу в установленный срок занять это не во всех отношениях приятное место, берёт в поход на Великий Новгород и Псков, призывает на суд и на казнь, на всех приговорах Иван прикладывает свою великокняжескую печать рядом с царской печатью отца. И вот, не успевают отойти последние казни, благочестивый, болезненный юноша предстаёт перед истомлённым, исхудалым отцом. Да, признается он, уроки правления пошли ему впрок. Он сидел в совете царя и великого князя, он вместе с ним вёл переговоры с послами иноземных держав, он наблюдал за ходом дознания и в Москве, и в Великом Новгороде, и в Пскове, он присутствовал на суде и одобрял приговоры, он видел действия палачей. Он понял: бремя власти не для его слабых плеч. Он страшится неумолимой государевой доли. Он умоляет отпустить его в монастырь, на душевный покой и молитвы за всех православных.