Адмиралы Арктики - читать онлайн книгу. Автор: Александр Плетнёв cтр.№ 51

И тут же сделал себе поблажку: «Хотя… даже приедь президент – этот так… тип на четыре, может чуть больше лет при власти. А царь-король корнями уходит уж больно далеко. Вон он, гад, стоит, подбородок вздёрнув, ногу оттопырив – порода! Хрен с ним. Получит он свой почётный караул из морпехов».

Но всё равно какой-то неприятный осадочек в голове гулял.

– А ну быстро вниз! – рыкнул на женщин и сам пошел в рубку, метая злые взгляды и мысли.

* * *

Случайно ли, но встреча (после короткого ритуала приветствий) началась с обеда. Дубасов на правах «старого знакомого» обронил, дескать, укачало их (имея, видимо, Их величество), кусок в горло не лез и условия на «Скуратове» те ещё. Теперь же го́лодны, хо́лодны… Опять же Дубасов был уже ознакомлен с нехитрыми премудростями комфортных кают для гостей, с ваннами, горячей водой…

– Как удачно, – капитан в сопровождении начальника безопасности торопливо поднимался в рубку, – начать общение с небольшого размягчения мозгов.

Увидев, что Шпаковский поглядел немного непонимающе, Черто́в, всё так же быстро топая по трапу, коротко объяснил:

– А когда желудок набьёшь – добрей становишься. Сговорчивей. Налаживание тесного контакта с самодержцем считаю важнейшим в наших планах. Все нити власти и управления страной…

– Империей…

– Да, империей. Всё сходится к нему. От него зависит, какие решения будут приняты. А нам следует завладеть его думами. В общем, чего я тебе это говорю в который раз. Как, кстати, он тебе?

– Да он слегка подукачанный был… аж зелёный.

– Ага, и ты вызвал Богданову.

– Я звонил в медблок, Ка́цу. В смысле Кацкову. А примчалась эта хитрованка с таблетками.

– Н-да. Ладно. И?

– А что «и»? Величество, замечу, не понтовался, в смысле не ходил надутым индюком. Тут скорей проглядывается «рука» Дубасова, рассказавшего, что у нас нравы простые. Смотрел с любопытством, но не выпячивал – воспитанный. И на рохлю инфантильного, вопреки некоторым мнениям, непохож. Взгляд…

– Во-во! Взгляд! – Капитан даже остановился. – Знаешь…

Однако не стал продолжать и также стремительно снова двинул дальше.

Наитием и здравым умом Черто́в понимал – простыми переговоры не будут: «Сначала показ диковинок, охи-ахи, пусть и сдержанно – царь марку держит. Но это так – прелюдия. Но потом именно переговоры. Если не торг. А как же, ёк-макарёк, издалека всё казалось просто и наивно: мы аборигенам, сиречь дикарям, показываем яркие бусы и стальные наконечники против из кремневых. Учим, как делать эти хрен-девайсы, а они нам в благодарность возводят лучшие вигвамы, дают лучших женщин-скво, награды и… “экипажи, скачки, рауты, вояжи… или просто…” ^[68]. Ох, как не надо бы нам этого “просто”! А каково там ребятам в Питере придворном?»

Дошли до рубки. Раздал распоряжения. Ещё раз осведомился об обстановке вокруг, в частности показаниями РЛС.

– Чисто!

Взгляд «на улицу», в иллюминатор – «Скуратов» под бортом, бушпритом, как унылым носом, водит слегка на волне. Прячется от ветра и свежего зюйда за «спиной» ледокола – «Ямалу» это волнение практически незаметно, а тоннажу шхуны ощутимо.

– Что там у нас на обед? Давай в ма́лом зале сядем. Распорядись.

– Хорошо, – Шпаковский выразительно глянул на своего помощника, перепоручая, и вернулся к разговору. – Оне изъявили желание ознакомиться с «летающей машиной».

– Романов? – сразу поняв, кто «оне». – Когда это? Что-то я не слышал.

– Ты как раз с Рожественским расшаркивался. И на фига ещё и его притащили?

– Погоди. Но если гонять вертол… то матросы со «Скуратова» лишку увидят, что недопустимо. Либо нам отбегать…

– Либо Престину на время свой экипаж загнать в трюм.

– Точно.

* * *

После таблеток от тошноты, а скорей всего горячего ду́ша, Романов появился в совершенно уравновешенном состоянии, подлинно представ в том самом образе, которым там, в будущем, наделяли последнего русского царя, обвиняя в мягкости. Хотя, скорей, это была сдержанность. Сам он больше помалкивал, едва кивая, давая возможность говорить за себя, словно следуя одной из трактовок древней идиомы «короля делает свита».

Следующий за ним тенью Ширинкин со всей любезностью поблагодарил за оказанное гостеприимство.

– Знаете ли, мы совершенно тайно и… м-м-м… налегке… э-э-э… покидали Соловки. Личных вещей взято было совсем… хм-м… чтобы не привлекать внимания…

Появившийся следом из своей каюты Дубасов, с военной прямотой, не медля, заявил о том, что «неплохо бы перекусить».

Не обошлось без маленького курьёза, о чём шепнул занимавшийся бытом гостей старпом. Ширинкин, либо неправильно поняв, либо перепутав, умудрился напшикаться туалетным освежителем воздуха. Для него это запах лимона из замысловатой штуки, а искушённым местным – подчёркнуто туалетный, приевшийся ароматизатор. Вот он и «благоухал».

Капитан незаметно показал всем «своим» кулак, чтоб не вздумали ухмыляться. Потом, улучив момент, подчеркнул:

– И поправлять его уже не надо. Уедет дня через три, и все дела. А так оконфузим.

Разместились на обед в малом конференц-зале.

Капитан не сел как обычно во главе, а приказал подать и разместить равноправно – типа глаза в глаза. По-переговорному. Хозяева с одной стороны длинного стола, гости с другой.

Теперь случилось и обратить внимание – все усато-бородатые (верней прибородистые) дядьки, усевшись, степенно перекрестились, лишь для проформы пошлёпав губами – типа молитва.

Всем гостям, кроме самодержца – за пятьдесят. Пожалуй, самый… неприступный (именно это слово быстрей пришло на ум), самый неприступный, как броненосец – это Рожественский. Лицо немного одутловатое, но весь такой – благородная осанка и всё, что этому сопутствует.

Дубасов чуть улыбается из-под своих кайзеровских усов, как кот на мышей – у него фора, он тут уже был, освоился. Ширинкин, как и Дубасов – без бороды, но с небольшими усами. С виду добродушный, в меру полноватый, глаза с хитринкой, но ни на ком не задерживаются – смотрит за всеми сразу. Сказано – начальник охраны. Его фельдфебели остались за дверью – эдакие… здоровенные крепкие усачи.

Волков тоже хотел пару своих крепышей включить в караул, но капитан не одобрил.

– Не хрен тут яйцами меряться. Нам на своём судне остерегаться нечего.

Сам Романов посвежел, сошли мешки под глазами, усы расправил, привёл в порядок свою пролезшую местами щетину (во время перехода на «Скуратове» так качало, что никто не рискнул подбриваться опасной бритвой). И восседал, ненавязчиво разглядывая интерьер, совершенно одобрительно щурясь на герб России, висящий на стене.