Первая красотка в городе - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Буковски cтр.№ 63

Стояла промозглая калифорнийская ночь, адом Рамона располагался в стороне от дороги в холмах. На парнишках были армейские брюки и белые футболки. Оба — мускулистые, довольно симпатичные, с приятными извиняющимися лицами.

Говорил Линкольн:

— Мы читали о вас, мистер Васкес. Простите, что побеспокоили, но нас глубоко интересуют голливудские идолы, и мы выяснили, где вы живете, а тут проезжали мимо и не утерпели — позвонили.

— А вам не холодно, мальчики?

— Да-да, холодно.

— Не зайдете на минуточку?

— Нам не хочется вас беспокоить, мы не хотим мешать.

— Все в порядке. Заходите же. Я один.

Мальчики вошли. Встали посреди комнаты, нелепые, растерянные.

— Ах, прошу вас, садитесь! — произнес Рамон. Указал на оттоманку. Мальчики подошли, сели, несколько напряженно. В камине горел огонек. — Я принесу вам что-нибудь согреться. Одну минуточку.

Рамон вернулся с хорошим французским вином, открыл бутылку, опять вышел, затем вернулся с 3 охлажденными бокалами. Разлил на троих.

— Попробуйте. Очень приятное.

Линкольн выпил довольно быстро. Эндрю, посмотрев на него, сделал то же самое. Рамон долил.

— Вы братья?

— Да.

— Я так и подумал.

— Я — Линкольн. А он — мой младший брат Эндрю.

— Ах вот как. У Эндрю очень утонченное и чарующее лицо. Задумчивое. И в нем есть нечто зверское. Быть может, ровно сколько необходимо. Хммм, можно попробовать устроить его в кино. Я, знаете ли, по-прежнему обладаю неким весом.

— А что с моим лицом, мистер Васкес? — спросил Линкольн.

— Не такое утонченное — и еще более зверское. Настолько, что в нем почти животная красота; вот… это и еще ваше… тело. Простите, но вы сложены, как чертова обезьяна, которую обрили почти наголо. Однако… вы мне очень нравитесь — вы излучаете… нечто.

— Может, голод, — произнес Эндрю, впервые раскрыв рот. — Мы только что приехали. Из Канзаса. Колеса спустило. Потом полетел этот клапан проклятый. Все наши деньги сожрали шины да ремонт. Вон он снаружи, «плимут» 56-го года — мы его даже на лом за десять баксов сдать не можем.

— Вы голодны?

— Еще как!

— Так погодите, боже святый, я вам чего-нибудь принесу, я вам что-нибудь приготовлю. А пока — пейте!

Рамон исчез в кухне.

Линкольн взял бутылку, отхлебнул прямо из горла. Долгим таким глотком. Потом передал Эндрю:

— Допивай.

Только Эндрю опустошил ее, вернулся Рамон с большим блюдом — чищенные и фаршированные оливки; сыр, салями, пастрама, крекеры из белой муки, зеленый лучок, ветчина и фаршированные яйца.

— О, вино! Вы все допили! Прекрасно!

Рамон вышел, вернулся с двумя запотевшими.

Откупорил обе.

Мальчики накинулись на еду. Много времени это не отняло. Тарелка была чиста.

Затем приступили к вину.

— Вы знали Богарта?

— Ну так, немножко.

— А Гарбо?

— Ну разумеется, дурачки.

— А Гейбла?

— Шапочное знакомство.

— Кэгни?

— Кэгни я не знал. Видите ли, большинство тех, кого вы назвали, — из разных эпох. Иногда я убежден, что некоторым более поздним Звездам не нравилось — и посейчас очень не нравится, — что я заработал большую часть моих денег еще до того, как все гонорары стали пожираться налогами. Но эти Звезды забывают, что в смысле заработка я никогда не получал их раздутых гонораров. Которые они теперь учатся защищать при помощи своих экспертов по налогам — те им показывают, как эти налоги обойти, реинвестициями и прочим. Как бы то ни было, на приемах и так далее вспыхивают разные эмоции. Они думают, что я богат; я думаю, что богаты они. Нас всех слишком волнуют деньги, слава и власть. У меня же осталось лишь на то, чтобы удобно дожить свой век.

— Мы о вас много читали, Рамон, — сказал Линкольн. — Один журналист, нет, два журналиста утверждают, что вы всегда держите наличкой 5 штук в доме. Как бы на карманные расходы. И по-настоящему ни банкам, ни вообще банковской системе не доверяете.

— Не знаю, с чего вы взяли. Это неправда.

— «ЭКРАН», — ответил Линкольн, — сентябрьский номер за 1968 год; «ЗВЕЗДА ГОЛЛИВУДА, СТАРАЯ И ВЕЧНО ЮНАЯ», январский номер, 1969. У нас эти журналы в машине.

— Это неправда. В доме я держу лишь то, что у меня в бумажнике, и только. 20–30 долларов.

— Давайте поглядим.

— Пожалуйста.

Рамон извлек бумажник. Там лежала одна двадцатка и три бумажки по доллару.

Линкольн выхватил этот бумажник:

— Забираю!

— Что с вами такое, Линкольн? Если вам нужны деньги, берите. Только бумажник отдайте. Там внутри мои вещи — права, всякие необходимые мелочи.

— Пошел на хуй!

— Что?

— Я сказал «ПОШЕЛ НА ХУЙ»!

— Послушайте, я вынужден попросить вас, мальчики, покинуть этот дом. Вы становитесь буйными!

— Вино есть еще?

— Да, да, есть и еще! Можете все забирать — десять или двенадцать бутылок лучших французских вин. Пожалуйста, забирайте и уходите! Умоляю вас!

— За свои 5 штук ссышь?

— Я искренне вам говорю: здесь нет никаких спрятанных пяти тысяч. Говорю вам искренне от всей души — здесь нет никаких 5 тысяч!

— Ах ты, хуесос лживый!

— Почему обязательно так грубить?

— Хуесос! ХУЕСОС!

— Я предложил вам свое гостеприимство, свою доброту. А вы звереете и становитесь очень недобрыми.

— Это что — жрачка, что ты нам на тарелке вынес? И ты это называешь едой?

— Чем она вас не устроила?

— ЭТО ЕДА ПЕДИКОВ!

— Я не понимаю?

— Маленькие маринованные оливки… яйца фаршированные. Мужчины такую срань не едят!

— Но вы же съели.

— Так ты еще пререкаться, ХУЕСОС?

Линкольн вскочил с оттоманки, шагнул к Рамону в кресле, съездил ему по лицу, жестко, всей ладонью. 3 раза. У Линкольна были большие руки.

Рамон уронил голову, заплакал.

— Простите. Я делал все, что мог.

Линкольн взглянул на брата:

— Видишь? Ебаный хлюздя! РЕВЕТ КАК МАЛЕНЬКИЙ! НУ Я ЕМУ СЕЙЧАС ПОРЕВУ! Я ЕМУ СЕЙЧАС ТАК ПОРЕВУ, ЕСЛИ ОН 5 ШТУК СВОИ НЕ ВЫХАРКАЕТ!

Линкольн взял бутылку, крепко к ней приложился.

— Пей, — сказал он Эндрю. — У нас еще дела. Эндрю тоже крепко приложился к бутылке. Затем, пока Рамон плакал, оба сидели и пили вино, поглядывая друг на друга и размышляя.