Его Высокоблагородие - читать онлайн книгу. Автор: Александр Башибузук cтр.№ 66

— Дык, контузия опять же может быть... — неожиданно поддержал его Игнашевич. — У нас прапорщика Милютина как шваркнуло, так он как очухался, сразу на непонятном языке заговорил. То ли китайский, то ли еще какой. Даже глаза косить начали. И стал коньяк ведрами хлестать. Хотя всегда блевал с него дальше, чем видел.

— А девка его? Ясмина та, — Синицын даже не подумал сдаваться. — Да настоящий фон Нотбек ни одну бабу к себе, окромя блядей в борделях, не подпускал. Убежденный холостяк был.

— Дурак ты, Юрьевич... — вахмистр снисходительно покачал головой. — Уж извиняй меня, но дурак. Сие чувство речется любовь и рано или поздно случается с каждым. Вот возьми меня. До таких годков дожился, а нет, окрутили. И радуюсь, да-с, ибо мужик без бабы рядом, как хрен без яиц, Господи прости. Так-то. И тебя сия участь не минует со временем.

— Это точно, — опять поддакнул Игнашевич, отчего-то смутился и покраснел.

— Пускай так! — зло буркнул Синицын. — Но и это не все. Настоящему фон Нотбеку даже в голову бы не пришло скрывать трофейное золото от непосредственного руководства. Тем более проводить с ним сомнительные махинации.

— Опять двадцать пять... — хмыкнул Пуговкин.

— Так вроде никто и не скрывает, — удивленно наморщил лоб Игнашевич.

— Господа... — я слегка прихлопнул ладонью по столу, привлекая к себе внимание. — Мне, конечно, лестно ваше заступничество, но уж позвольте самому ответить на вопросы Алексея Юрьевича. Благодарю. Ну что же, похвально, похвально, штабс-капитан. Вашей наблюдательности можно позавидовать. И вы совершенно правильно высказали свои сомнения, ибо было бы гораздо хуже, если между нами поселились недоверие и недомолвки. Итак, кто же я, по- вашему?

— Не знаю, — упрямо мотнул головой Синицын. — Но не фон Нотбек это точно.

— Возможно, красный шпион в гриме? — предположил я. — Не изволите проверить мой парик? Ладно, не кривитесь. А теперь внимательно меня слушайте. На первый ваш вопрос я уже ответил, а что до смены моего поведения, так я сознательно изменил свои некоторые привычки, так как одно дело командовать ротой в бою и совсем другое дело заниматься нелегальной разведкой. Хотя и контузия тоже сказалась, в некотором роде. Но признаю, утопить красных в крови мне до сих пор невыносимо хочется. А трупов вы еще дождетесь. Уверяю. Теперь о золоте. Скажу честно, подобное против всей моей сущности, но, увы, поступать таким образом меня вынуждают обстоятельства. В первую очередь осознание того, что все усилия пропадут даром, если мы просто отдадим трофей. Как говорится, жизнь такая, не мы такие. Да что я вам говорю, уверен, вы сами все понимаете. И самое последнее...

Я встал, не спеша подошел к Синицыну и от души врезал ему под дых. А потом склонился над упавшим на колени штабс-капитаном и процедил:

— А это за «девку». Еще раз услышу подобное, вспорю пузо и повешу сушиться на солнышке, как карася. Теперь узнаете меня, Алексей Юрьевич?

Не знаю, возможно, я угадал с фразой, либо подобное поведение было характерно для фон Нотбека, но Синицын отчаянно закивал и просипел, хватая воздух ртом, как рыба на суше:

— Д-да... п-прошу извинить меня, господин капитан... Бес попутал. П-право, я не хотел... Готов дать вам любое удовлетворение. Прошу перевода из резидентуры. Хоть на фронт...

— Обойдетесь. А здесь служить кто будет? Считайте, что ваши извинения приняты, — сухо ответил я ему, помедлил секунду, потом четко развернулся и шагнул к Игнашевичу. — Теперь вы...

Эсер, не спуская с меня взгляда, шарахнулся назад и гулко хлопнулся спиной об стену.

— Что за фортели, Антон Васильевич? За каким чертом вам понадобилось влезать в дела с золотом? Деньги нужны? На обмене заработать решили? Отвечать, вольноопределяющийся! — прикрикнул я, в упор посмотрев на Игнашевича.

— Я... я...

— На сделку требуется? Или задолжали кому? Сколько?

— Триста золотых рублей... — с мрачной решимостью ответил эсер. — С возвратом. На дело надо.

— Хорошо, — буднично сказал я, делая вид, что потерял интерес к нему. — Но из подотчетных денег вы не получите ни копейки. Я ссужу из личных средств. На возврат — месяц. По целевому использованию — отчитаетесь письменно. Устраивает? Вопросы? А теперь, общая команда, становись!

Соратники немедля выстроились у стенки по ранжиру. Игнашевич, принявший образцово-показательную строевую стойку, за ним все еще скрюченный Синицын, а замыкающим пристроился самый низкорослый Пуговкин, смотревшийся довольно комично с выпущенной из штанов нательной рубахой до колен.

Я прошелся вдоль строя, отметил, что личный состав ест слегка очумевшими глазами начальство, то есть меня, и только потом, старательно копируя своего ротного в военном училище, начал говорить. А точнее, рычать, аки зверь лесной:

— Что, господа офицеры, совсем распустились? Доброго отношения не понимаем, командир вам уже не тот, личные делишки проворачиваете, на дисциплину хрен положили... Блядь, сущие дети, и от них отличаетесь только размером хрена и возможностью неограниченно жрать водку. Ну ничего, я вас научу родину любить, мать вашу. Кто не желает служить под моим началом, шаг вперед.

«Господа офицеры» дружно уткнулись взглядами в пол.

— Надо понимать, что желающих нет? Хорошо, значит, будем заново учиться службу служить...

Вспомнил все известные армейские завороты, выдумал несколько новых, но в конце концов выдохся и распустил просветленный личный состав. Будя, переигрывать тоже не стоит.

Домой меня подкинул Синицын на своем тарантасе. А вот по пути в пансионат произошел еще один разговор с ним.

— Отпустите меня, ради Христа, Георгий Владимирович... — тихо и угрюмо попросил штабс-капитан.

— Еще раз, — занятый своими мыслями, я сразу не понял, о чем ведет речь Синицын.

— Отпустите меня, говорю! — уже с нотками злости произнес штабс-капитан. — Отпустите...

По инерции я было собрался взгреть его за такое вопиющее нарушение субординации, но различив в голосе Синицына жуткое отчаяние, передумал.

— Куда, Алексей, тебя отпустить? Остановись, остановись, говорю. Вот так... Теперь давай поговорим. И без чинов.

— Не могу уже... — штабс-капитан дернул ручной тормоз и обернулся ко мне. — Понимаешь, не могу...

— Если ты о сегодняшнем недоразумении, то забудь.

Синицын медленно покачал головой:

— Нет, я не о том.

— А о чем?

— Уйти я хочу. Давно хочу. Нет мочи уже. Летать хочу, жить своей жизнью. Думаешь, отчего я на тебя сегодня накинулся? Потому что дурею. Вот почему. Не мое это...

— Похлопотать о переводе в действующую армию?

— Нет... — тихо, но твердо сказал Синицын. — Скажу честно. Разочаровался я. Не верю. Ни в нас, ни в красных. Вообще ни в кого. И класть свою голову неизвестно ради чего тоже не хочу. А теперь хочешь казни, хочешь милуй...