Загадка воскресшей царевны - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 45

Когда Аня, еще не вполне понимая, что за жизнь они ведут и почему изображают из себя семью государя, спрашивала дядю Федю и тетю Надю (их следовало называть мамá и папá), отчего сегодня на гулянье или в поездке были они, а не императорская семья, взрослые уклончиво отвечали, что те, настоящие, болеют или заняты. Но однажды Аня услышала разговор старших девочек, Ларисы и Евдокии, которые смеялись над этими объяснениями, говоря: «Да кому же подыхать охота?»

Аня пристала к ним с вопросом, что это значит, – пристала как банный лист, как репей, но ей ничего не хотели объяснять. Тогда она пригрозила, что расскажет об этих словах «родителям». Девочки переглянулись и обещали набить морду, но Аня только рассмеялась. Случалось, Филатовы-дети дрались, но каждому было намертво внушено: никого в лицо ни в коем случае не бить, не трогать, не портить, иначе вон, восвояси – снова в сиротский приют, да не в Москву, не в Петербург, не туда, откуда тебя забрали, а в какую-нибудь сибирскую богом забытую глушь, из которой никогда не выберешься, а если станешь болтать лишнее, тебя сочтут сумасшедшей и в местный «желтый дом» ^[70] определят пожизненно.

Словом, вынудила она «сестер» рассказать, что жизнь их, Филатовых, связана с самым серьезным риском, потому что появляются они на публике лишь тогда, когда настоящим грозит опасность, а не показать семью на прогулке, или в поездке, или на театральной премьере, или на богослужении нельзя. Тогда настоящих и заменяли двойники.

С тех пор в душе Ани уживались два чувства: высокомерная гордость, потому что от нее, только от нее, девчонки из Оренбурга, не знающей своих родителей и выросшей в приюте, зависит жизнь императорской дочери, великой княжны Анастасии, – и в то же время возмущение, что из-за этой Анастасии она, Аня Покровская (такую фамилию ей дали в приюте, потому что подкинули ее в приют в день Покрова Святой Богородицы, а Анной назвали в честь попечительницы приютской, богатой вдовы Анны Петровны Хлебновой), вынуждена жить не своей, а чужой жизнью.

Умом-то она понимала, что «своя жизнь» была бы у нее скучной, скудной, убогой – не в пример этой, «чужой»: с уроками иностранных языков, истории, литературы, географии, пения, музыки, танцевания, рисования, рукоделья, хороших манер, правильной речи… Их учили всему, что знали и умели царские дети. Если на выход им шили собственные туалеты, хоть и скопированные с царских, то в обыденной жизни они носили их старую одежду, играли их игрушками, читали их книги с особенно гладкими, словно бы шелковыми страницами, запоминали их прозвища: скажем, Анастасию в семье называли малявочкой, кубышечкой или Швибз, Швибзик – так же называли и Аню. Ей рассказали, что у Анастасии был шпиц, который вечно носился по комнатам, оглашая их лаем: маленький, кругленький, проказливый, очаровательный, ласковый… Звали его Швибз. Анастасия ужасно рыдала, когда песик умер, и радостно откликалась на это прозвище, которое напоминало о нем. Сначала говорили: «Малявочка, кубышечка, ты в точности как Швибз!» – потом прозвище к ней прилипло…

Федор Степанович и Надежда Юрьевна разделяли привычки императора и императрицы: точно так же, как и государь, Федор Степанович носил рядом с обручальным сапфировое кольцо, тщательно ухаживал за усами, картам предпочитал домино и бильярд, а Надежда Юрьевна, совершенно как Александра Федоровна, носила платья от Doucer и огромные шляпы Reboux и охотно играла в карты, особенно в «альму». Дети знали маленькие слабости своих оригиналов: например, было известно, что Анастасия Николаевна, не выучив однажды урока и опасаясь наказания, попыталась подкупить своего учителя английского, Сиднея Гиббса, букетиком цветов, а когда он отказался, отдала цветы учителю русского языка Петру Васильевичу Петрову. Это обсуждалось не со смехом, а очень серьезно, и Аня на другой же день повторила эту сцену со своим учителем английского.

Вообще надо сказать, что их учителя были людьми, старательно проверенными Особым подразделением Отдельного жандармского корпуса, посвященными во многие секреты, в том числе и в государственные тайны, и опасающимися за свою жизнь в случае случайного или намеренного предательства. И все же при них Филатовы старались или причесаться иначе, или подгримироваться (искусством наложения грима они владели в совершенстве, этому специально обучались даже младшие дети), чтобы не подавлять учителей своим почти портретным сходством с императорской семьей.

Филатовы должны были знать всех придворных, вообще всех, с кем общалась эта семья, от первых сановников до представителей дворянского круга, причем среди них встречались лица настолько интересные и даже забавные, что они потом оживленно обсуждались за семейным столом, а увидев их где бы то ни было в обществе, Филатовы посматривали на них с особым тайным расположением. Для детей долгое время героем был князь Борис Вяземский – путешественник и оригинал, который привез из Индии львенка, и зверю даже разрешалось гулять с детьми князя в огромном парке их имения, но потом львенок стал таким большим, что его пришлось отдать в зоопарк и поместить там в клетку. На клетке, по желанию бывшего хозяина, повесили табличку «Лев Вяземский», и Филатовы водили детей посмотреть на этого льва и эту табличку. Вот смеху-то было!

Конечно, они прекрасно знали историю императорской фамилии, выучивали привычки и особенности поведения всех ее членов, запоминали по фотографиям их лица… Но главное, каждый из Филатовых был не просто внешне похож на того, двойником которого он являлся, но и повадки его копировал в точности, все его сильные и слабые стороны не просто запоминал, но как бы вбирал в себя. Они жили жизнью настоящих – до мелочей! Утром для девочек была холодная ванна, вечером – теплая, и каждая добавляла в нее несколько капель любимых духов. Аня, как и Анастасия, выбирала духи фирмы Coty с запахом фиалок. В ее воображении царевны были похожи на цветы и пахли как цветы (даже в мешочках, где хранились их носовые платки, пахло лавандой и розами… так же велось у Филатовых). Царевен родители заставляли самим носить себе воду для ванны, а девочки Филатовы просто вынуждены были это делать: горничных у них не было. Аня научилась – именно научилась! – писать по-русски с ошибками, как великая княжна Анастасия (та ненавидела грамматику, а арифметику называла свинством), говорить как она – чуть приподнимая брови и словно бы смеясь над каждым своим словом, выучилась и ходить, чуть косолапя – правда, для этого ей сделали небольшую операцию на правой ноге, потому что у Анастасии было врожденное искривление большого пальца этой ноги. Вот только немецкий язык давался ей куда лучше – великая княжна в немецком «плавала», – а английский хуже.

Всем детям предписывалось, как себя вести, если вдруг с ними заговорит кто-нибудь из людей, в тайну не посвященных. Впрочем, этой опасности почти не существовало, потому что при выходах их окружала переодетая охрана из тех, кто знал о том, что сегодня на публике двойники и никого к ним подпускать нельзя. Как-то раз дядя Федя (папá) сказал, что их охраняют даже лучше, чем императорскую семью, потому что той семье общение с публикой было дозволено, а Филатовым – нет. И все же они должны были быть готовы ко всему: и к неожиданному вопросу из толпы, на который нельзя не ответить, и к выстрелу, сделанному из той же толпы, и даже к бомбе, оттуда брошенной.