Лес Мифаго. Лавондисс - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Холдсток cтр.№ 43

– О Стив… – сказал он устало и печально. – Все могло бы быть… как могло бы быть? Хорошо? Не верю, что все могло бы быть хорошо. Но последние пятнадцать лет я хотел бы знать о тебе, слышать тебя. Бывали мгновения, когда я страстно хотел побыть вместе с тобой, поговорить с тобой… – Он усмехнулся и смахнул указательным пальцем слезы с моей щеки. – Побыть нормальным человеком в нормальном обществе.

– Быть может, еще не поздно, – прошептал я, но он только покачал головой.

– Поздно. – Какое-то время он задумчиво молчал, рассматривая меня, потом добавил: – И мне очень жаль.

И тут, прежде чем кто-нибудь из нас успел что-то сказать, из-за пылающих деревьев послышался ужасный звук. Кристиан отвернулся от меня и посмотрел на лес. Его затрясло от неожиданности и потрясения.

– Не может быть… Не так близко… он не может быть так близко…

Зверь заревел опять. Далеко, и шумная банда вокруг, и только со второго раза я узнал его: рев Урскумуга. Вместе с ним донесся стон и треск деревьев: Урскумуг ломился через лес, сметая все на своем пути. Ястребы, воины и странные люди непонятной мне культуры – все начали носиться как угорелые, собирая запасы и седлая пять лошадей; они готовились бежать.

Кристиан повелительно махнул двум ястребам; те подняли Гуивеннет, вынули копье из-под ее подмышек и привязали девушку к широкой спине лошади.

– Стивен! – крикнула она, пытаясь увидеть меня.

– Гуивеннет! О, бог мой, нет!

– Быстрее! – крикнул Кристиан и повторил приказ на другом языке. Звук приближающегося Урскумуга стал громче. Я попытался вырваться из пут, безуспешно.

Два наемника прорубили изгородь с южной стороны сада, и все остальные быстро уходили к лесу, прыгая через пламя горящих дубов.

Вскоре в саду не осталось никого, кроме Кристиана, Болотника и одного из странных, покрытых мелом неолитов. Древний воин держал поводья коня, к спине которого была привязана Гуивеннет. Болотник стоял около сарая; я почувствовал, как он натянул веревку, наброшенную на мою шею.

Кристиан подошел ко мне и опять покачал головой. Огонь ревел, пожирая деревья, но Урскумуг ревел намного громче. Мои глаза наполнились слезами, и Кристиан превратился в расплывчатое пятно на фоне яркого пламени.

Не говоря ни слова, он погладил мое лицо, наклонился поближе, прижал губы к моим и замер на несколько секунд.

– Мне не хватало тебя, – тихо сказал он. – И будет не хватать.

Потом отошел от меня, посмотрел на Болотника и равнодушно сказал:

– Вздерни его.

Потом, повернувшись ко мне спиной, что-то приказал человеку, державшему лошадь, и тот повел ее через горящий сад.

– Крис! – крикнул я, но он уже забыл обо мне.

Мгновением позже я уже висел в воздухе, и петля стала затягиваться; я быстро задыхался. Тем не менее я еще не потерял сознания и, хотя ноги болтались над землей, ухитрялся дышать. Из-за слез перед глазами все расплывалось; последнее, что я увидел: Гуивеннет, ее длинные красивые волосы, она уплывает на спине твари, которая ее везет. Лошадь налетела на остатки изгороди, и я успел подумать, что несколько ее рыжих волосков должно остаться на столбе.

А потом на меня навалилась темнота. Звук моря, бьющегося о скалы, оглушительный крик хищной птицы, пикирующей на добычу. Яркий огонь расплылся. Я попытался что-то сказать, но не услышал ничего…

Что-то темное появилось между моим болтающимся в воздухе телом и стеной огня. Я мигнул и опять попытался закричать. На мгновение мое зрение прояснилось, и я сообразил, что вижу ноги и нижнюю часть тела Урскумуга. Вонь звериного пота и навоза ошеломляла. Тварь наклонилась ко мне, и через слезящиеся глаза я увидел отвратительное, выкрашенное в белое лицо человека-вепря, ощетинившееся колючками и листьями. Рот открылся и закрылся, как будто он хотел что-то сказать. Но я услышал только шипение. И все-таки я понял. В его глазах – раскосых, пронизывающих глазах отца – стояло торжество, а его ужасная морда ухмылялась: наконец-то он сумел схватить одного из своих беглых сыновей!

Когтистая лапа сомкнулась вокруг моей талии, сильно сжала и подняла к сверкающим челюстям. И я услышал смех, громкий человеческий смех, потом меня сильно тряхнули – как будто собака, держащая в зубах птицу, мотнула головой, – и меня поглотило спасительное забытье, унеся в королевство сновидений.

Потом я услышал шум – как будто жужжал рой ос, – который постепенно прекратился. Запели птицы. Я открыл глаза. Вокруг меня кружились и двигались тени, медленно превращаясь в звезды, облака и… человеческое лицо.

Тело окоченело – везде, за исключением шеи, в которую как будто вонзили тысячи иголок. Петля все еще была на месте, но свободный конец перерезанной веревки лежал рядом со мной, на холодной земле.

Я сел, медленно и осторожно. Костер ярко горел. Воздух пах золой и кровью. И животным. Я повернулся и увидел Гарри Китона.

Я попытался заговорить, но губы не слушались. Глаза слезились; Китон протянул руку и коснулся моей. Он подполз ко мне, на боку, опираясь на локоть. Из его плеча торчало обломанное древко стрелы, поднимаясь и опускаясь вместе с каждым тяжелым вздохом.

– Они забрали ее, – сказал он, тряхнув головой. Я кивнул, насколько сумел. – Я ничего не мог поделать, – печально сказал Китон.

Я указал на обрезанную веревку и издал хриплый звук, спрашивая, что произошло.

– Зверь, – ответил летчик. – Похожий на вепря. Он взял тебя в руки и поднял. Потряс. Бог мой, ну и тварь. Наверно, он думал, что ты мертв. Он обнюхал тебя и отпустил. И ты опять повис. Я перерезал веревку твоим мечом. И думал, что опоздал.

Я опять попытался заговорить, безрезультатно.

– Это они оставили, – сказал Китон и поднял серебряный лист дуба. Наверно, Кристиан выбросил его. Я протянул руку и коснулся холодного металла.

Так мы и лежали в темнеющем саду, глядя на блестящие потоки искр, поднимавшиеся к небу от тлеющих деревьев. В свете огня лицо Китона казалось призрачно-белым. Каким-то образом мы выжили, и ближе к рассвету забрались в дом, двое горемычных раненых людей, дрожащих и трясущихся.

И тогда я горько заплакал, о Гуивеннет, о всем том, что я любил, о всех тех, кого я любил. Китон молчал, стиснув зубы и прижав правую руку к ране, как если бы он пытался остановить кровь.

Мы были парой потерпевших поражение воинов.

Но мы пережили этот день; набравшись сил, я дошел до поместья и вызвал помощь для раненого летчика.

Из дневника отца, декабрь, 1941 год: