Лес Мифаго. Лавондисс - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Холдсток cтр.№ 163

Но она не могла. Она видела, как, крича от горя, из темного леса вылетает женщина; как развеваются ее вымазанные глиной волосы; как она скачет вокруг погребального костра. И потом – за эти годы мимолетное воспоминание стало ярким и отчетливым – потом она потянулась к юноше.

Что она собиралась сделать? Спасти Скатаха из огня?

Женщина, которая любила его… последовала за ним… длинные волосы и лицо, выбеленное глиной. Тогда Таллис еще не сделала Морндун – маска разрешила бы ей увидеть женщину в земле, – но, интуитивно, знала, что видела собственное будущее. И всю жизнь стремилась в тот день. Если бы тогда с ней была Морндун, она бы увидела больше, смогла бы понять разницу между присутствием Гарри в ее детской жизни и ее собственной…

Пускай ребенок всегда едет рядом с тобой. Смотри и слушай как дитя.

Она поискала в седельной сумке и вытащила маленький узелок, в котором лежала белая глина, взятая из дома Уинн-Джонса; Таллис использовала ее для Лунного Сна. Глина немного затвердела, поэтому Таллис смочила ее ледяной водой и только потом стала разминать, пока из нее не выделилась белая жидкость; ею она вымазала лицо и волосы.

Немного, пока. Позже она добавит еще глины. Такая раскраска – ритуал любви и одновременно смерти. Она забралась в седло беспокойного жеребца и поехала вверх по течению реки, от крепости.

III

Вскоре вокруг нее сомкнулся лес, местами такой темный и плотный, что даже в полдень она чувствовала себя в мире полуночи. Характер и природа леса менялись с каждым фарлонгом ^[58], с каждым следом бойни, происходящей в нем. В дубовых рощах она проезжала поляны, на которых люди в капюшонах монотонно пели над вырезанными деревянными головами или ходили вокруг груд оружия павших воинов. Искромсанные кожаные щиты, украшенные позолоченными эмблемами вепрей и оленей, сломанные мечи, длинные цветные плащи и маленькие плетеные повозки, сломанные или сожженные; на каждой скорчилась обнаженная фигура мертвого возничего. С веток свисали головы, сверкавшие как намасленные. Жрецы пели, кажется, призывая крылья, хотя, огибая кельтские святилища, Таллис не видела ничего; только слышала грубые довольные восклицания вороньих божеств.

Спрятавшись в чаще из боярышника и остролиста и зажимая руками морду коня, она с изумлением смотрела на шеренги потрепанного легиона, шедшие мимо. Полное молчание, только глухо звенело оружие. Римляне, решила она, хотя и не узнала их оружие и не могла отличить форму одного легиона от другого. Тупые железные шлемы, длинные красные плащи; некоторые несли огромные овальные щиты с нарисованными на них орлами и выпуклыми умбонами ^[59]. Посреди пехоты ехали всадники, колесницы грохотали по лесной дороге, стукались о деревья и переваливали через упавшие стволы. «Что за ум сотворил этих мифаго?» – с удивлением спросила она саму себя.

Она поехала дальше по постоянно меняющемуся лесу и увидела следы их поражения.

Деревья стали почти черными; прямые стволы сосен и пихт – некоторые совершенно гигантских размеров – сгрудились вокруг, почти полностью закрыли свет и погрузили мир в тишину: землю устилал толстый ковер из упавших иголок, поглощавший любой звук, черные деревья впитывали даже храп лошади. Таллис перепугалась. Иногда она видела огни, но, подъезжая ближе, находила людей, привязанных к горящим столбам. Мимо нее проносились лошади, так быстро, что она едва успевала заметить всадников, высоких мужчин с желтыми длинными волосами, в шлемах, украшенных полумесяцами, шипами или изогнутыми вниз рогами. Они перекрикивались гортанными голосами.

Она выехала на большую поляну и замерла, потрясенная ужасным зрелищем. Посредине были навалены головы, целый холм из голов. Вокруг, как солнечная корона, лежали отрубленные руки и ноги. Туловища были наколоты на ветви сосен, целый круг посеревших тел, издевательски украшенных изодранными плащами и килтами. Щиты, прислоненные к соснам; сломанные копья, лежавшие рядом с ними; тусклые железные шлемы потерпевшего поражение легиона, прибитые к коре.

На гниющих мертвецов глядели четыре тонких деревянных бога, сделанных из переплетенных березовых веток; каждый толщиной в руку, но вдвое выше Таллис, с волосами, сплетенными из волос римлян. На каждого из них был насажен череп, к телу прибито много пар рук, посредине – съежившиеся печальные остатки отрезанного мужского члена. Черты лиц березовых богов были нарисованы кровью, сейчас почерневшей.

Тела терзали огромные стервятники. Таллис подошла к святилищу, и они в панике взлетели, но тут же, возмущенно крича, уселись снова: они настолько раздулись, что не могли улететь далеко.

Таллис быстро проехала через поляну, и вскоре лес опять изменился. Ей пришлось продираться через заросли падуба и зимний кустарник, осыпавший ее мертвыми листьями. Высокие мшистые дубы вывели ее на опушку, и немного погодя она почувствовала дым костров: перед ней простиралось открытое поле. Однако ни топота лошадей, ни звона клинков – звуков, которые у нее ассоциировались со стычкой или битвой; только странная тишина, далекий знакомый вой ветра и крик подлетающей стаи птиц…

Она подвела лошадь к самому краю лесной страны и, укрывшись в кустах, всмотрелась в слегка приподнятую местность перед собой. О да, она знала ее, помнила каждую деталь. И знала, где стоит, потому что уже видела этот лес с того изогнутого древнего дуба. Отсюда дерево казалось смутным силуэтом, на одной из веток которого мерцал огонек; пламя то взвивалось к самой верхушке, то опадало и исчезало, чтобы появиться опять… как если бы огонь приходил и уходил… огонь не из этого времени; он проводил на дереве краткие мгновения, потом вспыхивал в другом мире и вновь возвращался на заснеженные ветки.

И под деревом не было никого. Приближалась буря, и поле, через которое тек маленький ручеек, потемнело. Темное поле, усеянное трупами… Битва, которую она видела ребенком, кончилась. Она узнала зловоние мертвых тел. Сломанные копья, разбитые вдребезги колеса от повозок и тела мертвых, которые так волновали ее, когда она пыталась защитить Скатаха от скальдических воронов.

Стая стервятников летела где-то далеко за ней, высоко над лесом. Возможно, как раз сейчас они начинали кружить, вытягиваясь в длинную зловещую линию, которая спиралью спустится в ущелье…

И будет отброшена назад магией огня, мерцавшего через время, магией духа дерева – ее самой, глядевшей на всадницу с вымазанными глиной волосами.

Погребальный костер должен гореть справа. Она опоздала, не сумела спасти его. Ее охватили тоска и печаль, внутрь проник смертельный холод. Она знала, что должна выехать из леса, вопя от горя… но чувствовала только ужасную холодную неизбежность. Где страсть, которую она видела ребенком? Где печаль? Где решимость почтить смерть возлюбленного, горящего на погребальном костре в Земле Призрака Птицы?