Стальной корабль, железный экипаж. Воспоминания матроса немецкой подводной лодки U­505. 1941—1945 - читать онлайн книгу. Автор: Ганс Якоб Гёбелер cтр.№ 48

На следующее утро мы потеряли контакт с подводной лодкой U-514 под командованием Ауфферманна, нашего партнера по походу через Атлантику. Мы двигались вместе с ней вдоль 200-метровой линии глубин, когда обнаружили, что наша радиостанция молчит. Вследствие этого мы потеряли обусловленное время передачи, а неспокойное море не позволяло установить визуальный контакт с U-514. Около полудня мы обнаружили, что мы не можем развернуть нашу остронаправленную радиоантенну, она оказалась заклиненной в походном подводном положении. Это простое полукруглое устройство было одним из самых необходимых на борту. Несколько позже нам удалось отремонтировать радио и наше устройство FuMB Metox. Два шага вперед, два шага назад!

Когда мы обходили под водой мыс Финистерре на испанском побережье, мы были ошеломлены неожиданной серией из шести быстрых взрывов, очень близких и очень громких. Очевидно, самолет каким-то образом заметил нас, несмотря на то что мы находились на глубине 40 метров. За несколько минут до этого мы погрузились с 18-метровой глубины, на которой шли, на предельные для нас 40 метров. И это небольшое увеличение глубины, возможно, спасло наши жизни. Еще несколько минут спустя четыре глубинные бомбы взорвались еще ближе к лодке, заставив ее содрогнуться от носа до кормы. Мы было надеялись, что у самолета нет глубинных бомб, но на всякий случай задействовали Bold, контейнер с химикалиями, задуманный, чтобы создавать большую массу воздушных пузырей. Мы надеялись на то, что атаковавший нас самолет сочтет нашу лодку потопленной. Это, очевидно, сработало, потому что новых атак не последовало.

С бездействующей узконаправленной антенной и GHG, не говоря уже о возможности уходить на большую глубину, наша подводная лодка явно потеряла всякую боеспособность. Мы также подозревали, что в одной из топливных цистерн имеется течь, которая позволяет нашим врагам устанавливать наше положение под водой, следя за масляным пятном. В свете такой ситуации Чех решил вернуться в Лорьян для ремонта. Мы все согласились с его решением. В 20:00 мы погрузились на 40 метров, развернулись и взяли курс обратно на базу.

Буквально через несколько минут нашего поворота к базе, однако, мы услышали звук, которого страшатся все подводники: шум высокооборотных винтов, безошибочный признак приближающихся эсминцев. Самолет, очевидно, передал по радио наше расположение боевым кораблям, чтобы они закончили начатую им работу. Мы задраили все люки и приготовились к неизбежному.

Эсминцы двигались прямо на нас. В абсолютной тишине нашей подводной лодки мы все четко услышали всплески девяти глубинных бомб, сброшенных прямо на нас. Через несколько секунд все внутреннее пространство лодки превратилось в сплошной кошмар летающих предметов и разбитых стекол. Все, что не было закреплено на столах и полках, было сброшено взрывами на палубу.

Люди кричали и ругались, но никто не потерял самообладания. Несмотря на серию ужасающих взрывов, обрушившихся на лодку, образовалось только несколько незначительных течей. Во время минутного затишья перед очередной серией взрывов каждый держался за что-то неподвижное, бессознательно глядя вверх, на невидимого врага. (По какой-то неведомой причине люди в подводной лодке во время атаки глубинными бомбами всегда смотрят вверх, несмотря на хорошо всем известный факт, что самыми опасными являются взрывы под корпусом. Я никогда не мог понять этот феномен или объяснить, почему тоже смотрел наверх во время бомбардировки.)

Минут десять спустя мы снова услышали шум винтов эсминцев, заходящих на новый курс. Девять еще более мощных взрывов снова подбросили нашу лодку, а затем… ничего. Постепенно звуки винтов стихли из-за возрастания дистанции. Мы около минуты смотрели друг на друга, еще не в силах поверить, что остались в живых.

После все только и говорили, что об этой атаке. Мы представляли себе, как вражеские моряки протирают бока глубинных бомб и молятся о том, чтобы с нами случилось самое худшее, ожидая момента, когда на поверхности появятся пузыри воздуха вперемешку с машинным маслом и телами экипажа, что служит точным признаком гибели подводной лодки. Затем легким, еле слышным шепотом члены экипажа, которые видели Чеха во время атаки глубинными бомбами, потихоньку рассказывали остальным, что они наблюдали: выражение лица нашего командира абсолютно убедило их, что желания его ничуть не отличались от желаний вражеских моряков. Обоснованные подозрения тут же расползлись по нашей лодке, передаваемые от одного другому только приглушенным голосом, – Чех охвачен жаждой смерти. Несколько его лучших друзей по военно-морской академии совсем недавно погибли, и мы предполагали, что он охвачен бессознательным желанием соединиться с ними.

Я лежал в своей койке, стараясь экономить кислород и расслабляясь после предыдущих атак, когда снова услышал гудение винтов возвращающихся эсминцев. Небеса будут мне свидетелем, что для всех нас они прозвучали как звук погребального хорала. Опять прогремели взрывы девяти бочек смерти. Наша лодка стала одной гигантской литаврой, вибрирующей ритмом, установленным самим дьяволом. На этот раз взрыв оседлал нас; неким чудом стало то, что мы не были разорваны пополам ударами двух дьявольских молотков.

Мы вскрыли еще два контейнера Bold и попытались убраться из этой опасной для нас зоны тихим, почти неслышным ходом. После часа относительной тишины Чех поднял U-505 на перископную глубину и постарался рассмотреть наших преследователей. Слева по борту U-505, примерно в 3000 метрах от лодки, наблюдалось три эсминца. Один из них был необычно велик и напоминал крейсер класса «Бирмингем». Даже думать об атаке на эсминцы было неразумно из-за зеркально гладкого моря; поэтому Чех приказал нам покинуть район как можно быстрее, на той скорости, которую могли обеспечить наши электродвигатели.

Контрольные партии из отсеков начали докладывать о понесенном уроне. Мы обнаружили, что вышла из строя установка нашего подводного телеграфа. У нас не оставалось другого выхода, как только возможно быстрее вернуться прямо на базу.

Бесшумно скользя под водой, мы подошли к побережью у испанского города Ла-Корунья поздно вечером. Мы всплыли и использовали наши дизель-моторы для броска на высокой скорости. Чтобы использовать некоторую защиту от обнаружения радарами, мы огибали испанское побережье, держась примерно в трех морских милях от уреза воды. Это было довольно захватывающее чувство – плыть на полной скорости по мелководью. Разожженные вдоль берега костры, как маяки для рыбацких лодок, придавали нашей подводной лодке жуткий желтый цвет.

Мы ушли под воду незадолго до рассвета. Через пару часов Чех всплыл на перископную глубину, чтобы осмотреться по сторонам. Мы все слышали, как он во весь голос произнес в боевой рубке: «Verdammte Scheiβe!» ⁴² Командир сказал нам, что за лодкой тянется огромный, мерцающий всеми цветами радуги клин теряющегося топлива. Наши подозрения насчет утечки топлива оказались верными. Не говоря больше ни слова, Чех влетел в свою каюту.

В течение следующих нескольких дней мы шли, повторяя эту тактику: полный ход ночью близко к побережью, медленный ход днем в погруженном состоянии. Несколько дней мы останавливались и отдыхали на дне моря близко к побережью в надежде на то, что береговые волны развеют тянущийся за нами топливный след. Обычно мы сидели там несколько часов, покачиваемые прибрежными волнами, до тех пор, пока не считали, что масло надежно отметило наше положение. Затем мы всплывали со дна и быстро покидали этот район.