Позволь мне солгать - читать онлайн книгу. Автор: Клер Макинтош cтр.№ 60

Можем ли мы…

– А ты уверена, что никогда с ним раньше не встречалась?

Мама удивленно поднимает брови, слыша такой неожиданный вопрос.

– Ты же знаешь, что не встречалась.

– Полиция нашла в твоем ежедневнике визитку Марка. – Я стараюсь говорить спокойно, но в моем голосе все равно звучит обвинение. – Ты записалась к нему на прием.

Я внимательно всматриваюсь в ее лицо, нахмуренные брови, движение челюсти, когда она закусывает нижнюю губу. Мама не поднимает глаз от досок пирса и рук пловца, взметающихся в воде.

– А! – На ее лице проступает облегчение, она разгадала эту тайну. – Психотерапевт в Брайтоне.

– Да. Ты записалась к нему на прием.

– Так это был Марк? Твой Марк? Господи, тесен мир. – Она подергивает заусенец на пальце. – Мне прислали рекламную листовку с его визиткой вскоре после исчезновения твоего отца. Ты же помнишь, какой я была. Сущая развалина, не могла спать, вздрагивала от каждого шороха. И обратиться мне было не к кому. Мне нужно было кому-то рассказать, избавиться от этой ноши. И я записалась на прием.

– Но не пошла.

Мама качает головой.

– Я думала, что все, сказанное мной на сеансе, конфиденциально. Как на исповеди. Но затем прочла условия проведения сеансов, а там мелким шрифтом значилось, что конфиденциальность не гарантируется, если жизнь клиента находится в опасности или клиент сообщает психотерапевту о каком-то преступлении.

– Ясно.

Я думаю, передавал ли Марк когда-либо своих клиентов в руки полиции? И рассказал бы он мне, если бы такое случилось?

– Я не пошла.

– Он тебя не помнит.

– Наверное, через его кабинет проходит много людей. – Мама берет меня за руки, гладит их большими пальцами. – Позволь мне вновь стать частью этой семьи, Анна. Пожалуйста.

Как гулко бьется мое сердце.

– Он поймет, что это ты.

– Не поймет. Люди верят в то, во что хотят верить. Они верят в то, что им говорят. Клянусь тебе.

И я ей верю.

Статистический факт: на Рождество умирает больше людей, чем в какой-либо другой день года.

Их подкашивает холод. Больницы не справляются. Одиночество заставляет их наглотаться таблеток, вскрыть вены, повеситься.

Или они распускают руки.

Я помню свой первый раз. Двадцать пятое декабря 1996 года.

Я не могу сдержаться.

Счастливого Рождества!

Анне пять лет. Она сидит под елкой в груде оберточной бумаги и с восторгом прижимает к груди фигурку Базза Лайтера из «Истории игрушек».

– Представляете, их во всех магазинах распродали, – говорит Билл. Он так и лопается от гордости. – Вы ни за что не поверите, на какие ухищрения мне пришлось пойти, чтобы раздобыть эту игрушку.

Рядом с Анной на полу – позабытая Барби. У этой куклы отрастают волосы и косметика меняет цвет. Шарнирные чертовы суставы. Сколько труда и денег у меня ушло на эту Барби, сколько времени пришлось ее выбирать! А она только мельком взглянула на куклу, проверила, как отращивать ей волосы при помощи маленького колесика на спине, – и бросила на пол. По-моему, там она и пролежала весь вечер.

Я наливаю себе первый стакан. Чувствую, как на меня смотрят с неодобрением, когда залпом все выпиваю, и потому наливаю себе еще. Потому что имею право. Я сижу. Меня переполняет гнев.

Ты умудряешься напортачить с рождественским ужином. Индейка пережарена, капуста не проварена. Ты тоже пьешь. Думаешь, это смешно. Я так не думаю.

Ты уговариваешь Билли задержаться. Не хочешь оставаться со мной наедине. А когда он все-таки собирается уходить, провожаешь его к двери – и обнимаешь. Меня ты так давно уже не обнимаешь. Я пью еще. Гнев бурлит все сильнее.

– Может, пригласим Алисию на следующее Рождество? – говоришь ты. – Ужасно, что она и Лора живут в той жуткой квартире.

Я соглашаюсь, но не чувствую по этому поводу особого энтузиазма. Честно говоря, я не могу представить себе Алисию здесь, в нашем доме. Она совсем не такая, как мы. Говорит иначе, одевается иначе. Ей не место в нашем мире.

Мы вручаем друг другу подарки в последний момент. Анна уже спит, индейку мы завернули в фольгу (хотя едва ли она могла стать еще суше), и ты настаиваешь, чтобы мы уселись на пол разворачивать подарки, словно нам самим по пять лет.

– Сначала ты. – Я вручаю тебе подарок.

Столько денег угрохано на то, чтобы его завернуть, но ты просто срываешь ленточку, даже не посмотрев. В следующий раз не стану утруждаться.

– Вот это да!

У меня не было никаких сомнений, что тебе понравится. На снимке запечатлена Анна на качелях, она взлетает, хохочет, ноги задраны, волосы развеваются. На фото – серебряная рамка. Дорогая. Это хороший подарок.

– Теперь ты. – Ты вкладываешь подарок мне в руки. Нервничаешь. – Тебе непросто угодить!

Я осторожно стягиваю с упаковки ленту, разворачиваю красно-белую бумагу. Что там? Украшение? Перчатки?

Компакт-диск.

«Приятно послушать: сборник величайших хитов всех времен. Время расслаааааабиться…»

На углу коробки – липкое пятно от стертого ценника.

Словно кто-то украл у меня все эти годы. Затащил в дешевый супермаркет одежды, заставил вырядиться в бежевые брюки с резинкой вместо пояса. Я думаю о моей жизни до тебя, до Анны. Обо всех тех вечеринках, кокаине, сексе, веселье.

А теперь, во что превратилась моя жизнь теперь?

Компакт-диск, чтобы расслабиться.

Считается, что в такие моменты все происходит очень быстро, но в моем случае все было иначе. Время словно замедлилось. Пальцы сжались в кулак, ногти вонзились в ладонь. Напряжение пробежало от запястья к плечу, замерло, опять прокатилось вниз. Нарастало, нарастало, нарастало…

Из рассеченной брови у тебя потекла кровь, измазала шею.

– Прости, – говорю я.

Мне стыдно. И немного страшно, хотя я ни за что в этом не признаюсь. Страшно оттого, как далеко я могу зайти.

– Давай забудем об этом.

Но я не забуду. Как и ты. Хотя мы будем притворяться, что забыли.

До следующего раза.

Мне становится настолько страшно, что некоторое время я не пью. Но я ведь не страдаю от алкоголизма, если что, – так я себе говорю. Поэтому нет причин совсем отказываться от спиртного. Там ухватить стакан холодного пива, тут выпить вина… И вот мне нужен глоток-другой еще до шести вечера.

Никогда не знаешь, что происходит за закрытой дверью. Из десяти ваших знакомых двое страдают от семейного насилия. Двое. Сколько у нас знакомых? Мы не могли быть единственными.