Максим Горький - читать онлайн книгу. Автор: Анри Труайя cтр.№ 24

Встретившись с лидерами немецких социал-демократов, Либкнехтом и Бебелем, Горький счел, что в Германии ему делать больше нечего, и отправился в Париж, где его ждало деликатное поручение. Этой весной 1906 года русское правительство, разоренное глупой русско-японской войной, просило у западных стран займа, который позволил бы ему выправить внутреннюю ситуацию в стране. Горькому было поручено настроить общественное мнение Франции против оказания помощи царскому режиму. 9 апреля 1906 года газета «L’Humanitеé» ^[30] опубликовала его статью «Pas un sou au gouvernement russe!» («Не давайте денег русскому правительству!»). Этот призыв был с готовностью поддержан Обществом друзей русского народа, в президиум которого, помимо Анатоля Франса, входили Стейнлейн, Мирбо, Ланглуа, Сеньобос. Вскоре Горький написал Анатолю Франсу, чтобы выразить свою благодарность: «Искренно уважаемый мною собрат по оружию! Когда я узнал, что во Франции образовалось Общество друзей русского народа – этот день был днем моей великой радости… Ибо Ваше отношение к русскому народу не только подтверждает мою веру в силу искусства – оно воскрешает в мире великую мечту о братстве народов… Моя родина – страна невыразимых, безумных, зверских насилий над человеком, – моя родина становится кошмаром всего мира… Я знаю русский народ и не склонен преувеличивать его достоинства, но я убежден, я верю – этот народ может внести в духовную жизнь земли нечто своеобразное и глубокое, нечто важное для всех. Придавленный к земле своекорыстными стремлениями Романовых утвердить свою власть, расшатанную их бездарностью и жестокостью, ныне мой народ поднимает голову, он хочет открыто бороться за свою свободу со зверями – владыками его судьбы… Все честное, смелое, искреннее дружно встало на сторону народа – все чувствуют, что только его сила может спасти страну от гибели, и даже священники, старые враги его, идут ныне во главе крестьян-революционеров. А бездарное, выродившееся семейство Романовых, желая во что бы то ни стало удержать в своих руках власть над страной, обезумевшее от страха потерять эту власть, окружает себя всем, что есть в России подлого, зверского, позорного… Министр Дурново, публично обвиненный в краже казенного овса, не выгнан из кабинета министров. Он дает балы, и его дом охотно посещают все воры, убийцы, окружающие трон последнего из Романовых и самого жалкого из них… Русский народ понимает, что его хотят грубо обмануть, и не поддается обману. Он готовится к бою. Этот бой не будет продолжителен и тяжел, если русскому правительству не дадут денег в Европе на продолжение убийств и казней, бой будет краток и решителен, если народ получит теперь же материальную помощь. Но если будет продолжаться то напряжение, в котором живет теперь мой народ, – в душе его все более будет скопляться ненависти, все более жестокости, и в решительный момент – он неустраним все равно! – эта сила ненависти, этот обвал жестокости ужаснет весь мир!.. Кто искренно любит человека – должен помочь русскому народу скорее сбросить с своей груди иго людей, развращающих душу его – душу глубокую, мягкую, душу прекрасную!»

Общество друзей русского народа издало это письмо брошюрой под названием «Письмо Максима Горького Анатолю Франсу о русских займах и ответ Анатоля Франса». Включенный в нее ответ был таков: «Приветствую и чту Вас как поэта и человека действия, имевшего счастье пострадать за дело, которому служит Ваш гений. Это дело восторжествует… В качестве председателя Общества друзей русского народа я шлю Вам свои пожелания успеха в освободительной революции и свидетельствую Вам, что с горьким негодованием помышляю о том, что французские капиталисты могли доставить деньги правительству палачей, мучающему Ваш великодушный народ».

Несмотря на это возмущение общественности, французские банки с одобрения правительства заём дали. И Горький в возмущении ответил памфлетом дерзости неслыханной. Обращаясь к «Прекрасной Франции», он писал: «Все лучшие дети твои – не с тобой. Со стыдом за тебя, содержанка банкиров, опустили они честные глаза свои, чтобы не видеть жирного лица твоего. Ты стала противной торговкой. Те, которые учились у тебя умирать за честь и свободу, – теперь не поймут тебя и с болью в душе отвернутся от тебя. Франция! Жадность к золоту опозорила тебя, связь с банкирами развратила честную душу твою, залила грязью и пошлостью огонь ее. И вот ты, мать Свободы, ты, Жанна д’Арк, дала силу животным для того, чтобы они еще раз попытались раздавить людей. Великая Франция, когда-то бывшая культурным вождем мира, понимаешь ли ты всю гнусность своего деяния? Твоя продажная рука на время закрыла путь к свободе и культуре для целой страны. И если даже это время будет только одним днем – твое преступление не станет от этого меньше. Но ты остановила движение к свободе не на один день. Твоим золотом прольется снова кровь русского народа. Пусть та кровь окрасит в красный цвет вечного стыда истасканные щеки твоего лживого лица. Возлюбленная моя! Прими и мой плевок крови и желчи в глаза твои!»

Столь грубая диатриба повергла большую часть французских журналистов, вставших на защиту Горького во времена его заточения в Петропавловской крепости, в шок. Они не могли понять, как этот человек, освобождения которого они совсем недавно требовали, мог отблагодарить их оскорблениями, брошенными их родине. Поняв, за что они бранят его, с запозданием, Горький ответил им двумя открытыми письмами, опубликованными в «L’Humanitеé» 11 декабря 1906 года, под заголовком «A mes dеétracteurs» («Моим хулителям»).

Первое письмо, написанное в сдержанном тоне, предназначалось историку А. Олару: «Дело не только в том, что, как говорите Вы, „без денег Франции царь не мог бы разогнать Думу“, нет, дело в том, что без этих проклятых денег не было бы пролито крови русского народа так много и так зверски… Вы ошибаетесь, видимо, полагая, что я бросил мой упрек в лицо всей Франции. Я знаю французский народ, знаю, как он сеял в Европе свободу, знаю, что он сознательно не пойдет против нее. Я говорил в лицо Франции банков и финансистов, Франции полицейского участка и министерств, я плюнул в лицо той Франции, которая плевала на Э. Золя… Русская революция будет развиваться медленно и долго, но она кончится победой народа». И заканчивал Горьким таким пророчеством: «Я уверен, что русский народ не возвратит банкирам Франции займов, уже оплаченных им своей кровью. Не возвратит».

Второе письмо, резкое и презрительное, было обращено к «господам Ж. Ришару, Жюлю Кларети, Рене Вивияни»: «Вы говорите: „Мы встали на защиту Горького, когда он сидел в тюрьме, а он…“ Позволю себе дать Вам добрый совет: если однажды, по неосторожности или по иной причине, Вы дали свободу своим человеческим чувствам, – не хвастайтесь этим! Нехорошо… „Я был добр к тебе – ты должен за это заплатить мне благодарностью!“ – вот что звучит в Ваших словах. Но я не чувствую благодарности и доброту вашу считаю недоразумением… Когда Вы протестуете против этого [моего тюремного заключения], – меня такое поведение – извините – смешит. Ибо мы – враги, и – непримиримые, я уверен. Честный писатель всегда – враг общества и еще больший враг тех, кто защищает и оправдывает жадность и зависть, эти основные устои современной общественной организации. Затем вы говорите еще: „Мы любим Горького, а он…“ Господа! Искренно говорю Вам: мне, социалисту, глубоко оскорбительна любовь буржуа! Надеюсь, что эти строки вполне точно и навсегда определят наши взаимные отношения».