Тьма египетская - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Попов cтр.№ 18

— Три дня!

— Пусть три дня.

В лекарскую вбежал Тнефахт, как всегда, потный и перепуганный, и сообщил, что город полон слухов о каком-то страшном происшествии в гарнизоне. Князь не успел ничего ответить, как доложили о прибытии «царского брата».

— Где он?

— Перед главным крыльцом.

Бакенсети зажмурился и помотал головой, словно надеясь, что разрозненные мысли от этого сами собой соединятся. Потом сказал Са-Амону:

— Иди и скажи Аменемхету, князь Мемфиса надеется, что спит на самом деле этот колдун, а не разум верховного жреца. Меня нельзя обмануть.

Тнефахту:

— Выведи его через боковую дверь.

Выслушав сообщение, как всегда, спокойного и, как всегда, мрачного Мегилы, Бакенсети снова зажмурился. Мысли опять путались и разбегались. Он не мог вообразить, кому пришло бы в голову совершить такое чудовищное преступление против законной, неодолимой и просвещённой власти. Ещё труднее было вообразить, кто был бы способен на столь дерзкое и успешное действие.

— Мемфис спит, Мемфис, тихая старая заводь, населённая дряхлыми, глупыми утками, способными только крякать в камышах, но не летать. Да, Птахотеп, может быть, подкармливает какую-то шайку там, в болотных развалинах, но чтобы напасть и ударить в самое сердце...

— Ты правильно рассуждаешь. Птахотеп не любит нас как египтянин, ненавидит Сета как жрец Птаха, но он не способен на такие диверсии, поскольку трус. Но главное даже не это. Ему не нужны никакие волнения в городе. Ибо всякое волнение здесь может кончиться только вводом дополнительного конного полка и разгромом бунтовщиков. В такой ситуации даже тени подозрения, павшей на его имя, будет достаточно, чтобы свернуть ему шею.

Князь несколько раз задумчиво кивнул. Конечно же он думает точно так же.

— Но должен же быть некто, кому эти беспорядки выгодны.

«Царский брат» не стал томить собеседника:

— Аменемхет. У него свои, особые цели в городе. Всё указывает на это. И ни на что не похожий визит в новогодние дни, и свита, состоящая из прирождённых убийц и чёрных колдунов. Ты их, наверно, уже видел.

— Ви-дел, — медленно произнёс князь.

— Главное же, что он задумал похитить Мериптаха. В случае возникновения больших беспорядков, а их легко устроить среди пьяного веселящегося народа, руки у него будут развязаны. А наши всадники будут гоняться по болотам за несуществующим отрядом Пебамона.

Бакенсети поёжился. Нарисованная картина впечатляла, но верить всецело почему-то не хотелось.

— Ты должен отдать мальчика мне.

— Тебе?!

— Если хочешь, считай, что ты отдаёшь его Апопу. Ты сам собирался в самое ближайшее время везти его в Аварис, и сам бы представил его двору. Там ведь знают о твоём сыне, знают, что он должен прибыть.

— Да, я собирался... обязательно собирался...

«Царский брат» выжидательно смотрел на него, и под этим взглядом князю было нехорошо.

— Я могу увезти его прямо сейчас, пока всё спокойно, пока парод празднует и слеп, пока Андаду не повёл своих конников громить святилище Ра. В конце концов, это одна из моих главных обязанностей перед престолом Сета — угадывать тайные желания царя. Я думаю, даже уверен, если Апоп увидит Мериптаха, он будет поражён в самое сердце, а ты будешь вознаграждён, как никто на моей памяти.

В комнату впорхнули две служанки, у одной на плече был кувшин, у другой в руках поднос. Они успели сделать всего несколько шагов внутрь и натолкнулись на взгляд своего господина. Они расшиблись о него, как о каменную стену. Вино выплеснулось на мозаичный пол, финики полетели градом на пол.

— Что же ты молчишь?! Я забираю его?

Бакенсети глотал воздух широко открытым ртом, массировал ладонью солнечное сплетение.

— Три дня, — прошептал он.

На лице Мегилы выразилось раздражённое непонимание. Какие три дня? Зачем три дня?!

— Ты что-то скрываешь от меня, Бакенсети?

— Смею ли я?! Но позволь завершиться празднику, позволь собраться с мыслями. Нужно время, чтобы снарядить ладью, и я сам, вместе с тобой, повезу Мериптаха в Аварис.

Все эти аргументы явно не показались «царскому брату» убедительными, за ними стояло ещё что-то. Это «что-то» и питало необъяснимое упорство князя. Прямо сейчас суетливое сопротивление Бакенсети было не сломить. Мегила почувствовал это. Угрожать в таких случаях бесполезно. «Царский брат» встал, являя собой фигуру величайшего неудовольствия.

— Ты что-то скрываешь от меня, Бакенсети, — сказал он утвердительно. — Но что бы это ни было, через три дня я заберу мальчика. Именем Апопа.

Замедленно действуя единственной рукой, учитель Ти высыпал на каменный пол две кучки камешков:

— Что ты можешь про них сказать?

Мериптах пересчитал камешки:

— Девять и девять.

— По-твоему, они равны меж собой?

Пожав плечами, мальчик сказал:

— Равны. Девятка равна девятке.

Ти усмехнулся:

— Посмотри внимательнее, Мериптах. В этой кучке камешки обыкновенные, с речной отмели. А в этой и сердолик, и бирюза, и глаз Гора, и зубы Сохмет. Эти камни ценны. Если я захочу их обменять на еду и пойду к торговцу, он мне даст за них не менее двух больших кувшинов эммера. Если я к тому же торговцу приду с этими, речными, камешками, он ничего мне не даст, он рассмеётся мне в лицо и велит слугам вытолкать меня взашей. Так равны ли две этих девятки?

Ученик молчал, растирая пальцем переносицу.

Учитель быстро расчёсывал щёку.

— Ты достиг предела знания, Мериптах, ты можешь посчитать всё. Ты дошёл до края, ты упёрся в стену. Ты в тупике. Ведь подлинная жизнь человека начинается там, где кончаются числа. Камешки только пример. Можно взять людей. Девять и девять человек. О, как они будут не равны, эти девятки. Можно взять народ и народ, ты меня понимаешь, Мериптах?

Мериптах не успел ответить. Снизу, с площади перед дворцовым крылом, раздались крики, грохот, треск. Мальчик побежал к той части крыши, откуда можно было рассмотреть выход праздничной процессии в город.

Двор был полон разодетого, веселящегося народа, украшенного лентами и цветами. Флейтисты, барабанщики, женщины с деревянными трещотками, негры с сухими тыквами, полными камней, — всё это двигалось, подпрыгивало от нетерпения и праздничного энтузиазма. Услышанный Мериптахом звуковой взрыв означал, что правитель вышел к народу.

В самом деле, князь Бакенсети показался на крыльце. На нём не было лица, но полыхал необыкновенный наряд. Истово светился на солнце расшитый серебром, расширяющийся от пояса к коленям передник. На груди тяжело дышал собранный из лазуритовых лучей нагрудник, ослепляя всякого, кто осмеливался смотреть на него. Из огромного, сложного парика текли на плечи и спину микроскопические струйки ароматических масел, окутывая фигуру правителя облаком неописуемого запаха. Сверкала на солнце, венчая волосяную гору парика, мемфисская корона. Бакенсети, перебарывая нестерпимое желание почесаться, поднял руки, сжимая в каждой по жезлу. Знаки правителя нома Зайца и празднества в честь богини Сопдет. Этим жестом объявлялось начало шествия.