Святослав (Железная заря) - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Генералов cтр.№ 79

— Приходи во двор Аленов сегодня к закату и увидишь, — ответила Милка, оценивающе окидывая взглядом богатырскую стать Турина.

До вечера друзья решили к себе не возвращаться, не то пошлют куда-нибудь, а осели в корчме, где часа два пили пиво со встреченными там соратниками. Потом пошли искать двор Алена. Оказалось, что кузнеца Алена, брата Милки, знают многие и найти его было нетрудно. Дом — избу с повалушею и двумя клетями, поднятыми на высокий подклет — друзья толком не разглядели: было темно, да и пиво в голове играло не к тому. Сторожевой пёс рванулся с лаем и сник, остановленный натянувшимся сыромятным ремнём, обвёрнутом вокруг шеи.

Подготовились к приходу русских основательно: на сколоченном из толстых вязовых досок выскобленном столе стоял пузатый кувшин с вином, на закуску — заколотый ради случая поросёнок, пироги с рыбой, капустой и куриным яйцом, дымился чан с гречневой кашей. Входя, Колот запнулся о короб до верха наполненный железными гвоздями, подковами и заготовками для ножей, скорей из хвастовства, чем от небрежности оставленный здесь хозяином. Сам Ален, небольшой, но широкий в плечах мужик, встретил радостно, даже немного заискивающе. Друзьям сначала было невдомёк, а потом поняли, когда стали приходить гости из соседних дворов, что за честь было — угостить и приветить у себя людей нового хозяина здешней земли, победившего войска царя Петра и Сурсувула. Соседи с любопытством слушали гостей, рассказывавших были и небылицы из своих походов. Разошедшийся от внимания Турин, подхватил из короба подкову, играючи разогнул её и согнул обратно.

— Наш Ален тоже так может.

Кузнец замахал руками, отнекиваясь — не хотел обижать гостей состязанием.

— А быка забороть можешь? — не унимался подвыпивший, сидевший с краю стола мужик.

— Бороть — забава для детворы. Кулаком валил! — отвечал Турин.

— Ты кто в прошлом, кузнец али кожемяка?

— От рождения таков. С тринадцати лет меня из Ладоги прогнали, вот и скитаюсь. Сначала у чуди, потом у свеев, у фризских русов был и у ободритов тож.

Колот, спьяну обиженный, что на него почти не смотрят, и даже Милка с восхищением уставилась на ладожанина, пыхтел, стараясь разогнуть подкову. Дуги больно врезались в ладони, но Лапа не хотел замечать боль, тем паче подкова медленно, но поддавалась. Силы кончались, но на помощь пришла хозяйка дома — жена кузнеца Невяна:

— Хватит тут работу портить, — и мягко, но властно отобрала у Колота недогнутую подкову.

Сыпались вопросы:

— А веру христианскую рушить не будете?

— Налоги те же оставите?

— У тестя лабаз тати вычистили, воров знаем, но те не сознаются, как наказать?

Друзья отмахивались, кивая на князя — он-де обещал, что лучше прежнего будет.

— Смотрите, — грозил всё тот же приставучий мужик, — не то у нас сильных мужей тоже много, зададут вам!

Гости порядком утомились, отвечая уже вразнобой и невпопад. Разумная Невяна с той же мягкой властностью выпроваживала соседей. Упившегося Алена отволокли под руки в опочивальню, Турин куда-то пропал с ластившейся к нему весь пир девахой, а Невяна, подмигнув Колоту, постелила ему с Милкой в клети, шепнув на ухо:

— Ален хоть и тихий, но прознает, убьёт обоих — честь сестры бережёт!

Сна как и не было, плоть брала своё. Колот до самого рассвета лаская мял податливое тело болгаринки, утомив её до предела и утомившись сам. Не дав себя свалить долгому сну, на неверных ногах и едва одевшись, выбрался из дома, пока кузнец не проснулся, и побрел, спотыкаясь, в свою сторону.

Конь бил копытом, разбивая твёрдые земляные комья, изредка встряхивал гривой. Накануне снег припорошил землю, создав некое ощущение праздника. Зима была на пике января, но снег не успевал наметать сугробы — вытаивал весь до бурой осенней травы. Дунай обмёрз по краям и величаво тёк, чёрный, в сравнении с белыми после пороши берегами. Святослав ласково провёл рукою в перстатой рукавице по конской шее — не горячись, не спеши. Любовался расстелившейся пред ним скатертью своей землёй, с широкими долинами, вздыбившейся холмами, густо покрытыми уснувшим с облетевшей листвою лесом. Он вырвался, уехал один без воевод и гридней. С самого утра одолевало желание бежать, скакать, чувствуя полной грудь волю и простор.

Помнилось, оставался в Вышгороде, а после в Киеве один, без матери, и правил суды, разбирал тяжбы, писал грамоты, строжил тиунов и мытников, но все равно, чувствовал опору в боярах, поднаторевших в делах, да и мать, вернувшись, могла поправить неправильно содеянное. Здесь всё по-другому. Он — князь, и не только последнее, но и первое слово за ним. И Свенельд, и Ратша, и иные, могущие помочь в Киеве советом, здесь терялись, спотыкаясь о местные обычаи и незнакомый норов людей. Можно было бы полностью свалить заботы на Глеба, но уроки, данные Ольгой, помнились крепко, что нельзя полностью доверять никому и лучше сам иногда сделай, распорядись, посмотри, чтоб было верно по твоему слову и накажи жестоко, если не так. Князь на то и князь, чтобы всё ухватывать понемногу, разбираться во всём. При проторах, притеснении смердов, недобранных или собранных сверх даней волостель, тиун или старейшина уйдёт в сторону, а виновен будет князь-глава. Не всё получалось, иногда казалось, что не по силе взятый гуж. За собой замечал, что стал яростнее, взрывался чаще, мог побить, и слуги прятали оружие, когда видели, что он наливается гневом.

Разбуженный нечаянной мыслью, князь улыбнулся сам себе, соскочил с седла, взялся за конскую гриву и шлёпнул коня по крупу: пошёл! Конь бежал лёгкой рысью, Святослав, перепрыгивая через полевые кочки с капканами путанного мёртвого репейника, иногда одёргивал его, не давая сорваться в крупный скок. Пробежав версты три, снова сел в седло, восстанавливая дыхание. Теперь можно возвращаться.

В покой вбежал лёгкий, радостный. Переоделся в короткий алый домашний зипун с серебрёными пуговицами и мягкие сапоги. Поморщившись, посмотрел на сгрудившиеся на столе грамоты, подумалось: надо часть отдать Свенельду, самому всё недосуг. Пододвинул к себе скамью, любовно провёл рукою по спинке, восхитившись талантом мастера, резавшего её. Принёс скамью вчера воевода Станислав, сказал, что есть у него кметь искусный и вырезал скамью для дружинной избы, но Станила, узрев красу, похвалил мастера, решив, что ей место у самого князя будет. По средине спинки в солнечном круге лежал знак солнцеворота — коловрат, от его с мягкими гранями лучей в стороны разбегались тонкие перевити трав, с головками цветов, выходивших к невиданным зверям. Тут и зубастый змей, и Строфилат-птица, невиданный пардус, с шапкою волос, неведомо где подсмотренный кметем. Пожалел Святослав кметя — погибнет от вражеской руки и пропадёт талан. Надо будет вызвать его к себе, посмотреть хоть, что за человек.

Отворив дверь и пригнув головы, чтобы не удариться о притолоку, влезли по очереди Свенельд и Волк. Поздоровались.

— Что нового расскажете, други-братья?