Святослав (Железная заря) - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Генералов cтр.№ 149

Оставляя кровавый след, он полз по павшим телам, пока не забрался на щит, лежащий на мертвеце, как покрывало. Обняв щит, как плот на переправе, Станила огляделся. Над орущими победителями к стягу князя Кури плыла окровавленная и неузнаваемая голова Святослава, насаженная на копьё. Вспыхнувшая ярость высосала последние силы, и Станила вновь потерял сознание, в этот раз уже навсегда.

Рать не шла, а брела к дому, пробираясь чужими тропами. Так победители не ходят. Воеводы пытались держать хоть какой-то порядок, не очень-то выходило. Сами не знали, в чьей теперь власти: Святослав ушёл, Ярополк в Киеве князь — не князь, куда там усталых избитых ратников к порядку приучать. Люди — кто просто шёл к родимой стороне, а кто пакостил в чужой земле, чая домой хоть лапоть дырявый, но с чужой ноги принести. Давно не блюли десятки и сотни, сбиваясь в отряды по родине да по интересам. Колот, Стреша, ещё около двадцати знакомых да малознакомых кметей с земель, что по эту сторону Днепра, недалеко от Киева и Вышгорода, собрались в своё малое войско, держась воеводы Свенельда. Около ночлега выставляли свой дозор, опасались не только местных, но и своих вчерашних соратников: тех же северов или кривичей, что и коня сведут запросто, и куль муки утащат не моргнув. Исчезли куда-то Заяц, Звенец и иные, с кем бились плечом к плечу — шли своей дорогой.

Собирались на переправах и было видно, что не все исчезли, растворившись в чужих лесах. Здесь слушались воевод, помогали друг дружке связывать плоты, добывали лодки у местных рыбаков — вместе легче переправляться. Шли дальше, чтобы успеть до первых холодов. Одёжа потрёпана, у иных, как у Колота, сапог даже не было, лапти, или купленные, а подчас и отобранные у попадавшихся по пути селян поршни.

Земля остывала, дули холодные ветра, морща волнами чёрную днепровскую воду. Ярополк лично встретил Свенельда в Предградье, в сопровождении Люта, сына Свенельдова, дружины детских с воеводой Блудом. Ещё никто не знал, что Святослав никогда больше не вернётся в Киев и Ярополк не желал делиться властью с отцом, стремясь продолжать Ольгино дело, искал поддержки у старых Святославовых бояр. Вернётся князь — и порушит всё так долго и трудно создаваемое дело двумя поколениями днепровских властителей.

В отличие от отца, Ярополк не стеснялся носить казовой сряды: в шапке с соколиным пером и куньей опушкой, распахнутом бобровом опашне, под которым был виден парчовый зипун, схваченный золотым чеканным поясом. Каурый конь под ним с жжённым золотом седлом, серебряной сбруей, узорной чешмой на груди. Рассматривая молодого князя (не княжича уже, ибо Святославом на Киевский стол ставлен!) Свенельд осознавал — и теплее ему было от этого осознания — что вот с этим мужем ему по пути. Хватит бесконечных дорог и битв, дома пора устраиваться. Лют, опять же, при князе, бояре молодые, деятельные, не битые на ратях до бесчувствия к жизни. Волк пусть ждёт князя своего, сжигая себя ожиданием новых походов, а его место здесь, в думе княжеской.

Ярополк не стал мучить усталого воеводу уставными вопросами, дал обняться с сыном, после пригласил к себе (в бывший Ольгин) терем. Уже там в разговорах не чинился, не заглядывал в рот, как глуздырь родителю, спрашивал совета, не скрывая, рассказывал, что здесь происходит, чем окончательно расположил к себе Свенельда.

Не погиб Святослав ещё в порогах, и его воеводы требуют себе кормов, бояре просятся в княжескую думу, и нужно, с оглядкой на отца, всех удоволить, своих не обидев. И уже много позже начнутся тяжбы и пересуды и часть Святославовых людей побежит к Олегу, а кто и к Владимиру в далёкий Новгород. А пока у князя забот полон рот, а в сёлах и весях идёт чередом своя жизнь.

То ли стыдясь укоров грозной большухи, матери своей, Белавы, что на рать не пускала, предрекая будто гибель одного из сыновей и испитую чашу поражения второму сыну, то ли просто сорвался, Стреша запил в приютившим их за несколько поприщ от дома печище с новыми знакомцами. Колот устал звать шурина, тот отбрыкивался, мотал головой — не пойду! Пошёл один, похожий на бежавшего от господина холопа: в рваном дорожном зипуне, вылинявшей рубахе, в драных, ершащихся старым высохшим расщепившимся лыком, лаптях, с дорожной сумой через плечо, в которой из еды лежала чёрствая краюха хлеба да недоеденная, начавшая тухнуть рыбина, и лишь несколько полос доброго железа, выменянных у торговцев на номисмы и оставшуюся часть добычи, делали её полной и тяжёлой.

Места родные, каждая кочка, каждое дерево знакомы. Глаз видел, но не верилось, что он вернулся. В Осинках брехали псы, заголосил запоздалый петух. Попадались знакомые весяне, с трудом в оборванном, заросшем, с чёрными впалыми щеками, мужике, узнавали Колота.

Терем стоял так же величаво, возвышаясь над иными домами и землянками, только брёвна отемнели от прошедшего времени. Какая-то неведомая сила не давала войти во двор, сделать единственный шаг. Колот отошёл за ворота, чтобы родные не увидели его из-за тына, опёрся на верею, чувствуя, как наливаются скупою непривычной слезой глаза. Долго ли нет, простоял здесь, под настороженными взглядами весян, он не помнил. Скрипнула дверь, и отрок, пристально всматриваясь большими серыми глазами в оборванного Лапу, сломавшимся, почти мужским, голосом спросил:

— Ты ли это, дядька Колот?

Он едва помнил, как повели в дом, бросилась на шею жена, окружила ребятня, Оттенины и свой подросший сын на тоненьких ногах. Стаскивали с него вонючую, во вшах сряду. Совали младеня: «Дочерь твоя, после твоего ухода народилась, глянь-ко!». Зимава обронила:

— Старка летось схоронили. У волхвов всю зиму жил. Сходи на могилу-то!

Колот, толком не осознавая, кто и что ему говорит, ответил:

— Не пойду никуда! Находился уже. С вами останусь. Ходя по чужой земле, счастья не найдёшь.

В доме суета: кто баню топить побежал, кто жрать достаёт, набились в жило с соседних дворов родичи и иные. Колот, неожиданно распихав всех, побрёл к выходу. Окинув взглядом двор, жадно втянул в себя влажный осенний воздух. Дома! Руки-ноги на месте, годы ещё не старые, терем стоит полный родных, не забит землёй колодец, не грозит кривою клюкой у поверженных ворот ведьма, предрекая скорую смерть. Выстанем, начнём жизнь наново.

Хочу сразу ответить на возникшие во время прочтения книги вопросы относительно происхождения «руси» и первых русских князей. Я не буду подробно цитировать упоминаемые источники, кому интересно, тот сможет найти их в сети Интернет и подробно изучить факты и логические размышления их авторов.

Русы и поляне.Из всех теорий о происхождении загадочного племени русов, на мой взгляд, имеет право на жизнь только одна: та, которую озвучил, опираясь на археологические данные и письменные источники В. Егоров в своей книге «Русь и снова Русь». Суть теории заключается в следующем: русы — потомки живших некогда на территории Причерноморья и в районе Киева готов, растоптанных гуннами и вобравшими в себя часть сарматской культуры. Вот что говорит об этническом происхождении летописных полян-русов, обитавших на Киевщене и являющихся наследниками Черняховской (готской) культуры антрополог Т. Алексеева: «И потому сходство полян с черняховцами может быть истолковано в плане неславянской принадлежности полян (...) Здесь можно отметить, что, по антропологическим данным, прослеживается какая-то местная линия преемственности населения в Причерноморье и в Приднестровье, существовавшая до прихода на эту территорию славян и проявляющаяся в позднее время и в славянах». Для сторонников теории скандинавского происхождения русов Т. Алексеева сравнила черепа из Киевского некрополя с викингами: «Это сопоставление, — пишет она, — дало поразительные результаты: ни одна из славянских групп не отличается в такой мере от германских, как городское население Киева. Таким образом, следует признать, что в составе дружины киевского князя норманнов было чрезвычайно мало». И, кстати, если повнимательней вчитаться в договор князя Игоря с греками, то имен, которые можно было бы назвать собственно славянскими или скандинавскими, ничтожно мало, скорее всего, это сармато-германские имена. Древнегерманские корни имеет и легенда о мести Ольги древлянам. Но называли ли себя русы полянами? Это вряд ли. Этноним «поляне», возможно, появился гораздо позже при позднейших переписках «Повести временных лет», в угоду польским завоевателям, ибо поляне как раз жили на территории современной Польши и по их имени названо это государство. Пришедшие к Днепру славяне, что называется «брали руку» местных правителей, а так как были более многочисленны, то ассимилировали русов, оставив от них лишь имя «Русь» и «русский», то есть «человек русов».