Тринадцать подвигов Шишкина - читать онлайн книгу. Автор: Олег Петров cтр.№ 48

Голос директорши мужал и крепчал. Шишкин-младший тем временем, стараясь не слишком вертеть головой, изучал лица коллег и прочих сельчан. А где, кстати, «поставленный на вид» Баррикадьевной наш армавирский друг?

Шишкину-младшему внезапно захотелось проверить своё вчерашнее наблюдение. Ага, вон он. Самозабвенно внимает пламенной речи директрисы. Мо-ло-дец! Так держать!.. «Долой этот злой сарказм! – приказал себе Александр. – Обратитесь к собственному облику и моральным качествам, товарищ! Снобизм урбаниста-потребителя, которым вы пропитаны, никогда не позволит вам стать полноценным строителем мечты всего прогрессивного человечества… Гусь аграрию не товарищ… И всё-таки… Показалось вчера или нет?» Шишкин-младший вытянул шею и ухмыльнулся. Так и есть! Вечно взволнованная Клавочка, конечно, рядом. С армавирским товарищем. Что и требовалось доказать! Ай да Дюймовочка!

– …мы убеждены, что наши дорогие выпускники со всей ответственностью совершат свой последний путь по школьной тропинке и с чистой совестью, основательным багажом знаний, полученным в средней школе, выйдут на большую дорогу взрослой жизни…

«Круто!» – восхитился Шишкин. Волдырь на пятке не наглел, что наконец-то позволило полностью погрузиться в атмосферу праздника. – «Круто! Итак, десятый в полном составе отправился в последний путь. На большую дорогу! Кто они? Мёртвые с косами или романтики с большой дороги? Что-то тут директриса не додумала… И те и другие имеют, вообще-то, мало отношения к строителям коммунизма… Однако не кажется ли вам, дорогой Александр Сергеевич, что ваше препарирование директорской напутственной речи начинает попахивать форменным издевательством над заслуженным педагогом, да и вообще откровенно воняет антисоветчиной? Стыдитесь, молодой человек! Если тебе комсомолец имя – имя крепи делами своими! Не так ли, милейший?..»

Повторно себя заклеймив, Шишкин вынырнул из внутреннего монолога довольно вовремя.

– …искренне рады видеть в наших рядах Александра Сергеевича и Сергея Александровича. Мы убеждены, что они – достойное пополнение педагогического коллектива и преумножат добрые традиции нашей школы. Поприветствуем их, дорогие дети и уважаемые родители, пожелаем успехов в нелёгком, но почётном, нужном и благородном учительском труде!

Очнувшийся Шишкин увидел устремлённые на него со всех сторон любопытно-изучающие взгляды. Он покраснел и зааплодировал первым.

Шквал оваций снова перекрыла зычная медь директорского голоса:

– Почетное право первого звонка нового учебного года предоставляется ученику десятого класса, выпускнику, звеньевому школьной бригады сенокосчиков, оказавшей этим летом большую помощь нашему колхозу, Степану Медведеву и нашей первокласснице Светочке Бородиной! Сте-па-ан!

К крыльцу, переваливаясь с ноги на ногу, не спеша вышел здоровенный увалень в чёрных брюках и белой рубашке. Он неловко повернулся к собравшимся и достал из брючного кармана латунный колокольчик на деревянной ручке. Застыл на мгновение, потом недоумённо обвёл глазами собравшихся. Повернувшись в пол-оборота к директрисе, спросил:

– А где она?

В наступившей тишине раздался тонкий плачущий голосок:

– Ба-а-ба! Я ево бою-у-уся!

Прямо по центру в толпе возникло движение, расступились родители, сломалась линейка какого-то класса – белый верх, чёрный низ, кружевные передники, буйное красногалстучье и капроновые банты, – и перед всеми предстала внушительная, раскрасневшаяся Мария Поликарповна Лапердина с ревущей у неё на руках внучкой-первоклашкой. Пышный и замысловатый бант бело-прозрачного капрона на голове плачущего создания по размерам вполне конкурировал с десантным парашютом.

Из-за спины супруги-бабушки робко выглядывал супруг-дед, Иван Терентьевич, суровый школьный завхоз, напрочь лишенный этой самой суровости. Скорбное лицо Терентьича было искажено страданием сопереживания испуганной внучке. На левом плече завхоза, принарядившегося в чёрный шевиотовый костюм времён железных сталинских наркомов, болтался яркий, играющий весёлыми рисунками и катафотами ранец. Обеими руками Терентьич прижимал к груди роскошный букет явно не чмаровской цветочной селекции.

– Бо-о-ю-у-ся-а-а! – пуще прежнего закатилась внучка Светочка на руках у бабушки, когда Медведев Степан обрадованно шагнул навстречу недостающему живому атрибуту первого звонка. «Точно соответствует фамилии, – отметил, оживившись, Шишкин-младший, ещё минуту назад всерьёз комплексанувший из-за обрушившегося на него всенародного внимания и своей аплодисментной поспешности. – Ведмедик клешаногий, так вроде хохлы бачут?»

– Не подходи! – гаркнула Мария Поликарповна, убив сразу двух зайцев. На полуноте оборвала рёв внучка, внимательно следя за Медведевым Степаном. Застыл и он – морская фигура, замри! – с поднятым в правой руке колокольчиком, из-за чего сразу стал походить на героя-моряка с известного полотна «Штурм Сапун-горы».

– Стой, где стоишь. – Новая команда прозвучала Степану уже на три октавы ниже. – Иван… Ива-ан!

– Я! Здесь! – вынырнул из-за спины супруги Терентьич.

– Возьми у Стёпки колокольчик.

Завхоз шагнул к десятикласснику, замешкался, не зная, как освободить от букета руки, потом сунул его, как банный веник, под мышку правой руки, а левой потянулся к колокольчику. Но тот находился на недосягаемой высоте. К тому же из уст Медведева Степана раздалось:

– Не дам… Это… это не по правилам… Я же должен взять её, а она – его.

Здоровенный парень был готов зарыдать, пасть смертью храбрых, превратиться в пепел Клааса, окаменеть, стать соляным столбом или памятником нерукотворным под свинцово-горгоно-напалмовым взором Марии Поликарповны. Но колокольчик так и оставался в отведённой назад и поднятой руке.

Иван Терентьевич с пронизанным болью и мукой лицом всем корпусом полуобернулся к супруге, посылая ей немой, но материально осязаемый всеми присутствующими извечный российский вопрос: «Что делать?» Теперь в совокупности ученик Степан и завхоз Терентьич соответствовали центральной части скульптурной группы «Лаокоон и его сыновья» известных родосских мастеров ближнего донашеэрья.

– Стёпа, отдай… – К упомянутой скульптурной композиции примкнула уже заплаканная старшая пионервожатая Клавочка.

Конечно, её тонкие ручонки, тщетно тянущиеся к заветному колокольчику, совершенно не ассоциировались с теми здоровенными змеюками, которые в оригинале скульптуры душат и жреца, и его сыновей, но всё-таки как-то художественно завершили общий вид.

– Отдай, Стёпушка…

– Отдай! – неожиданно капризно-звонко приказала с бабушкиных рук Светочка-первоклассница.

И все тут же поняли, что женская родова Лапердиных переводу не знает. А мужики сочувственно погладили по свежестриженным макушкам сыновей, представив хозяйкой чмаровского сельпо через соответствующее количество лет достойную Марии Поликарповны смену.

– Отдай… Отдай… Отдай… Степушка, не гневи… – вначале зашелестело тут и там, а потом обрело и всеобъемлющее звучание умоляющее народное скандирование сочувственным громким шёпотом.