– Пойдем от противного. Допустим, Калмыков говорит правду. Долгушина не отвечала на его звонки, и он действительно вернулся в надежде на примирение…
– Меня смущает, что он умолчал о тетрадке!
– Выходит, тетрадка не связана с бухгалтершей.
– Еще как связана! – возразил Матвей. – Прочитай и придешь к тому же выводу.
– Я не могу так, на ходу…
Он притормозил на светофоре, достал из кожаной папки помятую тетрадку и протянул ей со словами:
– Занимательное чтение, дорогая. Я увлекся, причем так сильно, что меня потянуло на место, где стояла лютеранская кирха святого Михаила. Там была похоронена чета Брюсов. Граф только казался одиноким странником, а на самом деле его сопровождала по жизни Маргарита фон Мантейфель. Отношения между супругами вызывали самые различные толки у современников и обрастали невероятными слухами. Впрочем, как и личность «русского шотландца». Знаешь, что начертал Брюс на своем гербе? «FUIMUS» – «МЫ БЫЛИ».
– Интересный девиз…
– Брюс умер бездетным, и даже останки его и жены исчезли. При новом строительстве склеп разрушили, одежду покойных передали в Исторический музей, а перстень Брюса, говорят, присвоил себе Иосиф Виссарионович…
– Неужели Сталин?!
– Он самый. Если верить молве, разумеется.
Астра держала в руках тетрадь, завернутую в прозрачную пленку.
– «Письма из шкатулки»… – повторила она. – Сколько их?
– Всего пять… Оригинал был на английском, как я понял из заметок на полях. Переводчик датировал письма концом семнадцатого века. Ему пришлось порядком «причесать» текст, но в целом смысл не изменился.
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую…
Астра все еще пребывала в растерянности по поводу своих дальнейших действий. Обычные «сыскные» приемы в этом деле не срабатывали. Улик не было, подозреваемые ускользали из поля зрения. Неуловимая Донна Луна растворилась в тумане, покрывающем два убийства…
– Собачники понятия не имеют ни о какой даме в черном, выгуливавшей пуделя, – сказала она, повернувшись к Матвею. – Потому что Марина тоже все придумала! Они с бухгалтершей будто сговорились!
– Не будто, а именно сговорились. И теперь их обеих нет в живых.
– Наверное, ты прав…
Он думал о письмах. Астра же не торопилась их читать. Она хотела съездить на пожарище в Ласкино, но, помня о бесполезном посещении «Маркона», оставила эту затею. Ну побродит она среди обгорелых бревен, и что?
– Долгушина и сама одевалась как Донна Луна…
– С целью еще сильнее запутать следы, – заключил Матвей.
– В чем же суть этой мистификации? Как ни крути, а Донна Луна присутствовала на вечеринке в «Марконе», играла Бабу Ягу. Это бесспорный факт. Не подлежит сомнению и другое – Калмыковы не случайно оказались связаны с этой странной историей… Твоя Лариса не могла затеять всю эту авантюру?
– Зачем?
– Мало ли… Хочет поссорить нас. Втянуть в неприятности… подставить, наконец!
– Она бы не пошла на убийство.
– Оскорбленные женщины на многое способны…
– Я ее не оскорблял. – Он поставил машину под раскидистой липой, листья которой устилали мостовую, и сказал: – Прочитай письма… а потом поговорим…
Глава 27
Калмыков не верил своим глазам. Тетрадь исчезла! Волна бешенства затопила его, схлынула и сменилась полным бессилием. Жена… это ее рук дело!
Он достал из машины мельхиоровую фляжку с коньяком, открутил пробку, припал губами к горлышку и пил, пока у него не перехватило дыхание.
– Ну и черт с ней, с тетрадью! Как пришла, так и ушла…
В гараже не было ни стула, ни табуретки, и он, выругавшись, опустился на сиденье «мерса». Под ребрами возникла тяжесть, ноющая боль.
– Дура! Вот дура!
Окольными путями, используя свои связи, Виталий Андреевич навел справки о пожаре в Ласкине и найденном обгоревшем трупе. Личность погибшей установили: это оказалась Алевтина…
– Как меня угораздило вляпаться? – корил себя бизнесмен. – Я же не верил ни одному ее слову, а потом… будто бес попутал!
Он отхлебнул еще глоток коньяка, но болезненное ощущение не проходило. Заглянув для проформы в укромные уголки гаража, Калмыков испустил долгий протяжный вздох. Тетради нигде не было. Он не спрятал ее случайно в другое место, память никогда не обманывала его.
– Ну, Лариса…
Поднявшись в квартиру, он резко, требовательно позвонил. Жена открыла не сразу, в ее глазах он прочитал смятение и ужас.
– Где тетрадь?! – зарычал Виталий Андреевич, не давая себе труда сохранять приличия. – Кто тебе позволил рыться в моих вещах?!
Она попыталась разыграть недоумение:
– Какая тетрадь? Ты пьян… от тебя разит коньяком…
– Верни мне тетрадь! Сейчас же!
– Ты спятил, Виталий… Лучше вспомни, не привозил ли ты в гараж какую-нибудь девицу?
– Ах, в гараж? – злобно улыбнулся он. – Значит, это все-таки ты! А я еще сомневался…
Лариса сообразила, что допустила оплошность, и поспешила исправить положение. Привычно двинулась в атаку. Терять ей уже нечего, они в квартире одни, и никто не помешает мужу убить ее, если он того пожелает.
– А чего ты так разошелся? – сжав дрожащие руки в кулаки и подбоченившись, резко спросила она. – Как будто у тебя бриллиантовые запонки пропали! Подумаешь, тетрадь… Купишь себе новую.
– Дура! Идиотка! Ты меня подставляешь! Понимаешь или нет? – с перекошенным лицом заорал Калмыков.
– Что, испугался? То-то же… Тетрадочка, небось, не простая, а золотая…
Он сделал шаг вперед, пытаясь схватить ее за волосы, но пошатнулся и застонал. В груди кольнуло, дышать стало невмоготу.
Лариса отпрыгнула в сторону и в ту же секунду увидела, как грузное тело мужа оседает на пол. Она метнулась в кухню, полезла в аптечку в поисках таблеток валидола. Как назло, лекарство как сквозь землю провалилось. Калмыков хрипел в прихожей, пока она вызывала «Скорую».
– Допрыгался… – пробормотала она, вернувшись и присев на корточки перед мужем. – Доигрался… Хорошо, что сына нет дома. Какой пример ты подаешь мальчику?
Страх за собственную жизнь и будущее благополучие сделали ее жесткой и непримиримой противницей человека, с которым она прожила бок о бок много лет. Ей не стыдно было признаться, что случившийся с мужем приступ вызвал у нее облегчение. Теперь Калмыкова заберут в больницу, уложат на койку, а она тем временем спокойно разберется – что же такое происходит в ее семье?..