Девушки сирени - читать онлайн книгу. Автор: Марта Холл Келли cтр.№ 41

– Мама, давай съездим в Саутгемптон. Перемена обстановки – как раз то, что нам нужно.

Коттедж «Джин Лейн» к тому времени мы уже продали, но у Бетти там был дом.

– О нет, там теперь полно ньюйоркцев.

– Мама, ты сама из Нью-Йорка.

– Дорогая, давай не будем препираться.

После смерти отца мама перестала ходить на пляж – слишком много воспоминаний.

– Думаю, мы сейчас в любом случае не можем позволить себе уехать куда бы то ни было. Скоро похолодает, и сиротам понадобятся теплые вещи.

– А ты еще можешь посылать свои посылки по почте?

– Немцы агитируют за оказание помощи сиротам, и даже тем, кто в транзитных лагерях. Снижают свои издержки.

– Какие добрые эти боши.

Мама презрительно называла немцев на французский манер бошами, в переводе – башка. Это был ее маленький акт сопротивления.

Я вернулась к кровати и собрала охапку папиных шерстяных пиджаков.

Мама потянула один за рукав.

– Этот можно отрезать…

Я потащила пиджак к себе.

– Мама, мы не будем распарывать папины вещи. И потом, мы шьем вещи для детей, нам нужна ткань, которая не колется.

– Кэролайн, после смерти отца прошло больше двадцати лет, а верблюжья шерсть для моли – просто мечта.

– Вообще-то, я папины пиджаки для себя приберегаю.

Мне действительно шли отцовские пиджаки. Все из двухслойного кашемира, вигони или «ломаной саржи», а кожаные пуговицы – произведение искусства. И карманы с атласной подкладкой такие плотные, что рука в них погружается, как в воду. Плюс ко всему в пиджаке отца я чувствовала себя ближе к нему. Бывало, стоя на переходе в ожидании зеленого сигнала, нащупывала в швах крошки табака. А как-то раз нашла в потайном кармане мятный леденец в помутневшем целлофановом фантике.

– Кэролайн, ты не можешь хранить все его вещи.

– Так экономнее.

– Мы пока еще не в работном доме. Тебя послушать, так нам пора взяться за руки и распевать «Ближе, Господь, к Тебе». До сих пор мы как-то справлялись.

– Возможно, стоит сократить прислугу.

После смерти отца мама собирала нуждающихся, как иной маньяк коллекционирует ложки или китайский фарфор. Для меня стало обычным делом обнаружить в гостиной какого-нибудь бродягу, который почитывает «Гроздья гнева» с бокалом сладкого шерри в руке.

– Но, дорогая, у нас же нет ливрейных лакеев. Если ты имеешь в виду Сержа, то он член семьи. К тому же Серж – лучший повар в этом городе и, в отличие от многих, не пьет.

– А мистер Гарденер? – спросила я.

Наш садовник, с такой удивительной по совпадению фамилией ^[24], тоже был членом семьи. Гарденер, с его добрыми глазами, с коричневой и гладкой, как конский каштан, кожей, был с нами с той поры, как мы разбили сад в Вифлееме, незадолго до смерти папы. По слухам, его семья бежала в Коннектикут из Северной Каролины по «Подпольной железной дороге» с остановкой на «станции», которая когда-то располагалась в старой таверне «Бёрд» аккурат напротив нашего «Хей». Помимо природного дара выращивать античные розы, Гарденер обладал еще одним достоинством – он, не раздумывая, закрыл бы собой маму от пули. А мама закрыла бы его. Так что Гарденер был с нами навсегда, и мой вопрос носил риторический характер.

– Пара горничных нас не разорит, – продолжила мама. – Если хочешь сэкономить несколько пенни, пусть консульство оплачивает пересылку твоих посылок.

– Рожер со мной скидывается. Да и посылать мне в последнее время особенно нечего. Материала на одежду просто не купить.

– Дорогая, можно устроить благотворительное представление. Тебе наверняка понравится снова выйти на сцену, и костюмы у тебя есть.

Костюмы. Ярды ткани без проку рассыпаются в прах в старых кофрах, а ведь из них можно шить самую разную детскую одежду.

– Мама, ты – гений.

Я побежала в спальню и вытащила из гардероба чемодан с наклейками из городов, где я в свое время выступала. Бостон. Чикаго. Детройт. Питтсбург. Притащила чемодан в гостиную. Запыхалась.

Пора прекращать таскать сигареты у Пиа.

Мама при моем появлении расправила плечи:

– О нет. Кэролайн, только не это.

Я открыла чемодан и впустила в гостиную запахи кедра, старого шелка и театрального грима.

– Мама, это гениально.

– Дорогая, как ты можешь?

Мы постоянно собирали реквизит и костюмы. Шелковое боди, веер из китового уса от Тиффани. Но на деле мама шила все костюмы, в которых я выходила на сцену, – от «Двенадцатой ночи» в Чапине до «Виктории Реджины» на Бродвее. Оставлять себе костюмы было нельзя, но у меня сохранились те, что создавались для школьных спектаклей, а мама часто шила запасные костюмы для бродвейских постановок. И шила она их из самого лучшего бархата, из самых ярких шелков и тончайшего хлопка. А завершала каждую свою работу перламутровой пуговицей, которую мастерила из найденных на пляже Саутгемптона ракушек.

Пуговица, пришитая моей мамой, – пришита навеки.

– «Венецианский купец», – объявила я, вытащив из чемодана куртку и штаны из фиолетово-голубого бархата на подкладке из горчичного шелка. – Две рубашечки на двух карапузов. А что будем делать с подкладкой?

– Трусики?

– Гениально. – Я достала вышитое мелким жемчугом кораллово-розовое атласное платье. – «Двенадцатая ночь».

– Неужели тебе совсем не жалко такую красоту?

– Вообще не жалко. А если у тебя рука не поднимается, я сама распорю.

Мама выхватила у меня платье.

– Естественно, я все сделаю.

Дальше последовали бархатное платье цвета хереса «Амонтильядо», пелерина из искусственного белого горностая и алый шелковый плащ.

– «Конец – делу венец». – Я повыше подняла платье. Неужели у меня была такая тонкая талия? – Из плаща выйдет шесть ночнушек для мальчиков, а из платья – две курточки. А мехом подложим рукавички.

– Есть новости о твоем друге Поле?

– Никаких. Мы теперь даже газет из Франции не получаем.

Хотя мама интересовалась нашими отношениями, что называется, «по принципу необходимости ознакомления», она все-таки понимала, что Пол очень важен для меня. А в связи с тем, как развивались события во Франции, похоже, искренне за него волновалась.

– Его жена – хозяйка магазина одежды?

– Магазина белья, если быть точной. Называется Les Jolies Choses.

– Белья? – переспросила мама таким тоном, будто я поведала ей о том, что Рина жонглирует горящими томагавками.