Железные паруса - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Белозёров cтр.№ 40

Наверное, Он удивился бы больше, если бы знал, как это сделано. У него было такое чувство, что Он предал самого себя и пса, предал только из-за этой женщины. Он едва не поднялся, чтобы подать знак псу и уйти вместе с ним. Мака с неподдельным возмущением посмотрела на него. Он решил подождать. Он так привык ко всяким нелогичным вещам, что перестал обращать на них внимание. Его даже не искушало любопытство, а только лишь желание найти ружье, и еще, пожалуй, Мака, или та, которая была Макой или стала Макой. Он еще не решил, как поступить, и главное, что делать. Возможно, в своей неопределенности Он походил на Африканца.

– Брось притворяться… – пьяно зашептал Толстяк ему на ухо. – Мы все ненастоящие…

Он бы развернулся. Он бы сбросил запанибратски опущенную руку на его плече. Но…

– Вы меня не помните? – спросила она, отвлекая его.

Она явно была сбита с толку его молчанием. Андреа в этот момент повернулся к Клопоффу.

– Не помню, – честно признался Он.

– Ну, как же?! – Она закусила губу. – Выпускной вечер. Вальс Мендельсона… Ну?

Что-то знакомое шевельнулось в нем. Какие-то отголоски памяти. Словно родные нотки издалека, которые не сразу затрагивают сознание.

Как она это делает? удивился Он.

– Не напрягайтесь, – разочарованно произнесла она. – Я ведь тогда почти сразу уехала… А у нас было свидание…

Ее голос с хрипотцой в конце фразы волновал, как странный, печальный сон.

– Да, – признался Он, с трудом вспоминая дождь, зонтик и ее мокрые ноги. – Когда я был курсантом…

Он чуть не признался, что страдал от отсутствия женщин. Кажется, ее звали Рита. Несомненно, Он ревновал – старое, забытое чувство.

– Поездка в Петергофф… Одна единственная поездка… на катере… Помните… Фонтан «шутиха», под которым я вымокла…

Он не знал, что ответить и насколько можно быть откровенным. Он хотел поверить, но не мог – не как женщине, не как приведению. Он не нашел слов. Он очень хотел верить, но не мог. Его снова охватила давняя боль по ушедшему. Слишком долго они сидели в казармах, чтобы разумно вести себя. Кажется, они только целовались – женщины всегда привносили чувственный мир. Он так устал жить разумом.

Он закрыл глаза: рядом чавкал Клопофф, в кустах пиликал итальянец, Старуха, придерживая свою саблю, как ребенка, рассуждала о достоинствах воздержания: «Первая брачная ночь…» Андреа перешел в стадию профессиональной риторики: «В это трудно поверить, но наша вселенная, безусловно, является необходимым условием нашего существования, однако…»

В следующее мгновение скепсис, который владел им всегда, снова взял верх, и Он с холодным любопытством смотрел на нее. Вся его метафизика, чувствования, о которых Он почти забыл, поднимались в нем холодной, мрачной волной, заставляя вспоминать былую сноровку, то, что когда-то было важным и имело цену. Но только не для этой жизни, подумал Он, к которой мы с Африканцем так привыкли. Похоже было, что полоса спокойной жизни закончилась, а мы с Африканцем просто не ведаем об этом.

Джованни Козеда за спиной Маки подавал какие-то тайные знаки, размахивая смычком. Из кустов то и дело высовывалось нелепое его лицо. Тыкал пальцем куда-то в темнеющее пространство. Строил гримасы: то улыбался до ушей, то чуть ли не плакал, грозя пальцем. Он был прирожденным мимом, но не знал этого.

– Знаете… – Он удивился самому себе, – вы удивительно красиво сложены.

Джованни за ее спиной совсем потерял терпение. Казалось, он выдаст себя слишком энергичной жестикуляцией, тыкая смычком в голубую крымскую луну.

– Я помню, – обрадовано и восхищено призналась она, – ты всегда был так непосредственен… Как мне не хватало тебя все эти годы…

Она потянулась к нему, источая ласку и нетерпение. Она явно принадлежала к той категории женщин, которые умели говорить и действовать. Он вдруг понял, что его в ней тревожит – горьковатый запах. Хитрый запах. Запах, который заставлял терять голову. Много бы Он отдал, чтобы снова очутиться в девяностых прошедшего тысячелетия. Впрочем, Он мог ошибиться с этим временем – ведь все его записи умещались в толстых, пухлых тетрадях, но у него не было времени их перечесть.

– Я хочу все вспомнить, – призналась она и с надеждой взглянула ему в глаза. – Помоги мне…

Если бы Он мог помочь ей. Но Он даже не понял ее, а она не сумела ничего объяснить. Наверное, просто хотела его задержать, сделать ручным, управляемым. Женщинам свойственно это, вспомнил Он.

– Минуточку, – Он уже двигался в сторону итальянца. Следом нехотя поднялся, отряхнулся и, как нитка за иголкой, потрусил сонный Африканец.

– Как я люблю в тебе это! – крикнула она ему во след. – Твою независимость!

В ее голосе звучало отчаяние. Оно так и осталось в нем, пока Он спешил туда, куда скрылся Джованни Козеда. Он вспомнил, что одним из условий должна быть лунная ночь. Вот для чего они сюда пришли. Он все помнил. Следом плелся сытый Африканец – вниз по лестнице меж разросшихся кустов роз и еще каких-то темных растений, источающих в ночь сладкий аромат. В острых, колких тенях парка под светом помощницы-луны спина сумасшедшего мелькала, как призрак. Звук шагов заглушала коротко подстриженная трава. Они с Африканцем потеряли его в районе гаражей. Он замер и прислушался. Африканец сыто зевал. Пульсировала кровь в ушах, и на стволе ближайшего кипариса надсадно орала цикада. Потом Он услышал скрип петель и два голоса.

Яростно спорили: «До или прежде!?»

– С хорошими людьми не должны случаться плохие вещи, – прошептал Он Африканцу и погладил его в темноте.

Будь что будет, решил Он.

Пес прижался к нему, как ребенок. Доверительно и любовно. Наверное, он ему свято верил.

Он пошел на звук, думая, что нелепо и глупо выглядит, крадясь вдоль стены. Он еще не принял решение, как ему поступить. Старуха, Толстяк и даже Мака казались ему подозрительными. Потом голоса стихли, и Он нос к носу столкнулся с Джованни.

– Ру-ру-ру-ж-ж…

Африканец тихо зарычал. Даже не зарычал, а издал тихое ворчание, – где-то совсем близко в темноте родились неясные шаги. Кто-то спешил прочь – невидимый и призрачный.

– Ружье, – подсказал Он итальянцу.

– Ага-а-а… – радостно закивал Джованни.

Был он до странности покладист, как ручной, но большой, хищный зверь.

– Принеси мне его! – приказал Он.

– Та-а-м… – Задергал ртом Джованни, и с его губ полетела слюна. – Там-м-м… – Он махнул рукой в сторону долины под бледным лунным светом.

– Идем, – сказал Он.

Он не знал, почему, и главное, зачем помогает ему Джованни. Если бы только Он был внимательней. Если бы только Он безоглядно верил себе, а не Джованни по фамилии Козеда.

Но они выбрались за территорию парка, на гладкую поверхность старой дороги и зашагали вдоль речки в сторону древних останцев, торчащих из древних гор, как зубья пилы. Джованни только радостно и возбужденно хихикал, с его губ без всякого повода летела слюна, а под ветхой тенниской бугрились мышцы.