Воды Дивных Островов - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Моррис cтр.№ 189

«Бедный Льюкнар, – сказал он себе наконец, – теперь тебе придётся забиться в самую тень, можешь не сомневаться в этом. Потом, разве ты не понимал всего этого двенадцать часов назад, когда преклонял здесь колени? Глупый Льюкнар! Бедный Льюкнар!»

И он успел настолько забыть про улыбку, что расплакался бы от жалости к себе – если бы не мужество. Тут к нему подошёл Олаф и молвил, положив на плечи огромные ладони и склонившись к его лицу:

– Ты – самый благородный среди людей и никогда не утратишь свою награду.

Льюкнар прекрасно понимал это, иначе просто сошёл бы с ума, однако успел всё же помолиться, пожелав себе смерти в близкой и радостной битве.

Утром они выступили навстречу королю Боррасу и вечером третьего дня стали лагерем не так уж далеко от пиратского войска.

И когда на следующее утро они выстроились перед сражением, а король ездил взад и вперёд перед рядами, Льюкнар увидел на шлеме Олафа букетик очитка, уже совсем высохший.

В тот день они вступили в битву среди осин.

А потом, после боя, из самой середины их восстал старец и молвил; все прочие молча сидели, кто – уставившись в землю, на прекрасного мёртвого короля, лежавшего перед ними.

Он был убит одним ударом, пронзившим грудь до самого сердца… Тело Олафа не было изрублено и обезображено. С него уже сняли доспех, труп омыли, длинные золотые волосы уложили по обеим сторонам лица, а в головах оставили панцирь, меч и шлем, на котором ещё оставался очиток… Несколько стебельков, остальные унесла с собой яростная битва. Вокруг короля пылали огромные восковые свечи; два священника сидели у изголовья, а ещё два – в ногах одра – в величественных, фиолетовых с золотой вышивкой одеждах, подобающих скорби о царственном усопшем. Эти люди почтили своей заботой тело короля; и даже теперь, охваченные сомнениями и тревогой, когда дух усопшего ещё не отлетел далеко от погибшей плоти, не жалели о времени, потраченном на то, чтобы тело почившего короля, лучшего и красивейшего из мужей, выглядело настолько прекрасным, насколько это позволено Богом мёртвой плоти.

Итак, одни из этих людей глядели в землю, другие – на прекрасного в смерти короля, но рыданий не было слышно, всех одолевала суровая дума, каждый считал, что король присутствует на совете – и не в качестве бездыханного тела. Словом, пока прочие размышляли, старый Барульф поднялся и заговорил:

– Сыны мужей, отправившихся от восхода к закату, чтобы вновь вернуться с востока. Советую всем сегодня совершить деяния, полные такой доблести, которую вам ещё не приходилось обнаруживать в себе. Нетрудно, братья, смириться со смертью, совершившейся ради Божьего дела, ради друзей, даже если она явится неторопливо, украдкой; но сколь великий удел выпадает тому, кто пал в великом сражении от рук превосходящего числом врага, чтобы стать, не зная смерти, вечным ужасом для врагов Господа и наших врагов и вечной надеждой для детей Божьих. И разве не славна кончина того, кто между ударов меча видел обращённые к себе лики друзей!

Тут суровые лица приободрились: зажёгся взгляд, зарозовела щека; потому что всех терзал страх более горький, чем сулила – пусть и славная – кончина под кронами осин, посреди друзей. Однако Барульф продолжил:

– И всё же, братья, не таким будет совет мой. Предлагаю уйти отсюда сегодня ночью, не взяв с собой ничего, кроме оружия, некоторого количества провизии и нашего дорогого покойника. Обратимся же спиной к врагу и вернёмся в мать городов, где ждут женщины и дети; по-моему, я могу назвать неплохие причины для этого.

– Но как же тогда мы посмотрим в глаза детям и женщинам? – с горечью вопросил кто-то из юношей.

– Брат, – ответил Барульф, – станешь ли ты трусом из опасения показаться им? Сердце твоё против моего совета, я знаю. Ну, а наши женщины и дети… Разве они животные, чтобы не понять наш поступок? Разве не скажут они: «Это наши воины, они не страшатся смерти, и проявленная верность делает их ещё более храбрыми, не боящимися никакой укоризны и в первую очередь верными нам. Мы будем любить их ещё сильнее».

– Но почему нам не пасть здесь в сражении, сэр Барульф? – спросил другой. – Разве в нашем народе не останется мужей после нашей кончины?

– Да, добрый рыцарь, останутся, но их будет слишком мало. Подумай: Эдольф с десятью тысячами воинов и Божьими снегом и метелью, сила которых измеряется в тысячах тысяч, охраняют от императора перевалы. Для этой цели их будет довольно, но что, если придётся забрать половину отряда на защиту городов, и прежде всего города-матери – самого прекрасного, самого слабого и полного детей и женщин; разве оставшихся пяти тысяч хватит, чтобы оборонять перевалы? Ведь не будь это небо холодным, а снега глубокими, император мог бы кнутом и остриём меча погнать вперёд своих воинов по трупам наших бойцов. Однако, уменьшившись числом, наши герои, конечно, падут, не сойдя с места, и, вне сомнения, унесут с собой жизни многих врагов, но пусть они погибнут, сразив в два раза больше врагов – и через каких-нибудь два дня на нашей земле окажется двухсоттысячное войско – всего в пятидесяти милях от прекрасного города.

Потом, Эдвин и триста его кораблей внимательно следят за каждой бухтой и заливом пиратского острова, день и ночь плавают вдоль наших берегов под белым знаменем с красным крестом; они хорошо охраняют страну с моря, однако, если только ему придётся высадить на берег половину – нет, всего треть – его войска и отправить их на защиту города, уже через неделю портовые городки и прибрежные селения, не боящиеся сейчас никого, запылают до самого неба, и чёрно-красные бока кораблей короля Борраса озарятся вспышками греческого огня, драконами устремляясь вперёд по гаваням.

Потом лорд Хью в своём укреплённом замке выстоит против сил троих герцогов, которые вечно рыщут повсюду, словно проклятые трусливые волки, каковыми, впрочем, и являются… Скрипя зубами, они прекрасно знают, что собственных припасов им хватит ненадолго – не более чем на месяц. И тогда они призывают дьявола, своего сродника, вспомнив, что позади них на нашей земле не осталось ни травинки, ни колоска, только горелая пустошь, выжженная дураками. Как они воют от ярости, глядя на долгие вереницы фургонов, въезжающих в стан лорда Хью, когда слышат весёлое пение труб, к которому иногда примешиваются напевы священников и голоса мужей, воспевающих смерть, смерти не знающую. Ах, как воют тогда эти лишившиеся надежд волки! Но представим себе, что Хью придётся ослабить своё войско и он не сумеет более рассылать легковооружённые отряды, не позволяющие врагам грабить ещё не опустошённые ими края. Не страшась отпора, герцоги подступят ближе, добудут себе зерно и вино, перережут дороги к замку Хью и, наконец, обойдут с пятидесятитысячным войском, которое тогда будет не столь легко уничтожить. Потому что при всей присущей им трусости и безграничном идиотизме ничего не понимающие в военном деле герцоги всё-таки располагают умелыми полководцами, способными дать хотя бы добрый совет и – если их светлости не будут покоряться дурацким порывам – воплотить его в жизнь. Есть среди них и командиры попроще – грабители по природе и воспитанию, но и они всё-таки обладают известной отвагой, сильны телом и умеют владеть оружием.