Повседневная жизнь этрусков - читать онлайн книгу. Автор: Жак Эргон cтр.№ 41

Внутри очерченной территории находилась система улиц, параллельных направлениям decumanus и cardo и так же, как они, обозначенных натянутой бечевой. Они делили город на правильные insulae («островки» — кварталы), и его план напоминал шахматную доску. Соотношение между шириной главных, второстепенных улиц и insulae было величиной постоянной.

Римские этрускологи утверждали, что основатели этрусских городов считали город построенным неверно, если в нем не было трех врат, трех улиц и трех храмов, посвященных Юпитеру, Юноне и Минерве . Такой была теория ritus Etruscus; если воспринимать ее буквально, то самые древние лукумонии Тосканы следовало бы представить себе по образу и подобию лагерей и колоний времен ранней Римской империи, например в Северной Африке, с четкостью чертежа разбивающих местность на ровные квадраты. В таком случае Тарквинии Тархона и Атилла Мезенция на восемь веков предвосхитили бы Ламбез и Тимгад, разворачивающие свой шахматный ковер без единой складочки по пологому склону. Никто в это не поверит, во-первых, потому, что рельеф местности в Этрурии, как, впрочем, и в Нумидии, в большинстве случаев мешал строгому соблюдению правил, да и природа часто сопротивлялась неукротимому желанию подчинить ее человеческому разуму. «Если местность позволит, — писал римский геометр, — мы должны придерживаться расчетов; если же нет — мы должны как можно меньше от них отклоняться» . Расчетами пришлось изрядно поступиться, чтобы вознести Орвьето на его пьедестал, окруженный пропастями и расщелинами, чтобы усадить Волатерру на нагромождение холмов, над которыми возвышается ее головокружительная пирамида. Археологу нужен зоркий глаз, чтобы разглядеть в веерообразном контуре Арретия и в очертаниях Перузии в форме морской звезды план urbs justa — правильного города.

Добавим, что недавние исследования с полным правом оспаривают закрепленное за этрусками звание родоначальников античного градостроения. В том немногом, что осталось от наиболее древних городов Этрурии, трудно разглядеть симметричное расположение улиц по отношению к двум главным перпендикулярным осям. В Ветулонии, исчезнувшей в начале VI века до н. э., улицы, наоборот, были непрямыми и извилистыми и пересекались как угодно, но только не под прямым углом . Возможно, что Вейи или Сована содержали зачатки осевого расположения, заложенного при их основании . Но настоящая система прямоугольных пересечений и являющийся ее логическим продолжением план «шахматной доски» появились довольно поздно, в VI–V веках до н. э., причем одновременно на территории всего Средиземноморья, под влиянием потребностей и распространения греческих колоний от Милета до Агригенты и Метапонта. Разработку «шахматной» планировки традиционно приписывают архитектору Гипподаму Милетскому, жившему в первой половине V века до н. э., который лишь кодифицировал и раскрыл направления, заданные предыдущими поколениями . Так что с этой точки зрения оригинальность этрусков не кажется столь уж яркой, хотя ценно и то, что они стали проводниками греческой культуры в Италии, придав ей свой собственный колорит — мы уже видели, что в этом заключается их главная заслуга.

Подтверждение и символ этой зависимости в плане градостроительства предоставляет история языка: название прибора, которым пользовались римские землемеры — groma, заимствовано из греческого gnomon, gnoma. Оно претерпело фонетические изменения в результате диссимиляции носовых согласных (gn/gr), что соответствует законам этрусской фонетики и обличает наличие языка-посредника . Впрочем, связи между Этрурией и Ионией были столь многочисленны и очевидны, что мы лишь рады случаю записать на счет этрусков еще один долг перед родиной Гипподама Милетского.

Новые поселения этрусков сразу стали строиться по типу греческих колоний. Именно колонии устраивали и сами этруски, с начала V века до н. э. , на границах своих цизальпинских и кампанских провинций, в Мардзаботто и Капуе. По счастью, рисунок местности здесь больше подходил для требований ритуала, отныне называемого этрусским: в первом случае — терраса над рекой Рено, несущей свои воды в Эмилию Романью, во втором — на плоской равнине, которая, согласно неверному, но классическому этимологическому толкованию, дала свое имя Капуе — campo dicta . Капуя всегда вызывала у римлян восхищение, смешанное с завистью, из-за своего удобного местоположения на абсолютно гладкой равнине, что позволяло осуществить гармонично задуманный план. В то время как их собственный город, «загнанный в рамки холмов и долин, поднялся кверху… и повис в воздухе со своими многоэтажными домами, прорезанный негодными дорогами и узкими улицами» , как говорил Цицерон, слишком напоминая древние города собственно Этрурии до реформы Гипподама.

За 2500-летнюю историю Капуи черты этого города изрядно размылись и спутались. Что же касается Мардзаботто, уничтоженного галльским нашествием в IV веке до н. э., то его черты проявились в ходе археологических раскопок XIX века, возобновленных после Второй мировой войны, с такой четкостью, что сразу же пошли разговоры об «этрусских Помпеях» .

Оставим в стороне, на северо-западе, холм Мизанелло, который был религиозным центром города: там обнаружили фундаменты пяти храмов и алтарей. У подножия этого Капитолия, на плато Мизано, располагался собственно город: прямые улицы, пересекающиеся под прямыми углами, образовывали квадраты кварталов на площади примерно 100 гектаров, западная часть которых сползла в реку. Сохранились две основные оси, четко ориентированные по сторонам света: это две улицы шириной 15 метров (эти данные не с чем сравнить), разделенные на три части: проезжая часть между тротуарами шириной три метра. Там были даже сточные канавы для отвода дождевых вод, каких не было в римских городах более позднего периода — Остии или Помпеях. К югу от decumanus maximus шли параллельно decumani меньшей ширины (12 метров), соединенные между собой cardo, параллельными улочками пятиметровой ширины. Эти квадраты очерчивали островки домов, от которых остались только массивные каменные фундаменты. Стены их, вероятно, были сложены из необожженного кирпича.

Длина этих insulae являлась величиной постоянной — 165 метров, ширина — 35, 40 или 68 метров. Внутри, вокруг очень просторных дворов, похожих больше на двор фермы или фабрики, чем на atrium римского дома, было беспорядочное нагромождение небольших жилых помещений, лавок и мастерских: в 1952 году по грудам железного шлака возле одной из них археологи определили, что перед ними маленькая металлургическая фабрика. Все это выглядит гораздо скромнее и грязнее, чем позволяла предположить внешняя обстановка — широкие прямые улицы, тротуары, гидравлические сооружения. Возможно, основатели Мардзаботто, опьяненные восторгом созидания, слишком размахнулись, а скудость ресурсов и посредственная судьба этого города не оправдали их ожиданий: город не оставил в истории никакого следа, нам даже неизвестно его точное название — возможно, Миза. Надо полагать, это был просто поселок Однако в его гробницах хранились богатые похоронные принадлежности, частично уничтоженные бомбардировками 1944 года, — золотые украшения, аттические вазы. При последних раскопках удалось обнаружить чрезвычайно изящную головку юноши из паросского мрамора. Дело в том, что Мардзаботто расположен всего в 80 километрах от крупного греко-этрусского города Спина, через который на этот склон Апеннин поступали греческая керамика и все изыски эллинизма.