Маршал Советского Союза - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Язов cтр.№ 70

Дом союзов. На фронтоне здания – портрет в траурном обрамлении. 28 апреля Москва, воины Советской Армии и Флота прощались с министром обороны Маршалом Советского Союза A.A. Гречко.

В 13 часов 29 апреля 1976 года на центральную трибуну Мавзолея поднимаются руководители партии и правительства. Траурный митинг открывает председатель правительственной комиссии, член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Д.Ф. Устинов.

Я стоял на трибуне рядом с Г.Н. Ковтуновым и, помнится, ему сказал: «Министром обороны будет Дмитрий Федорович Устинов». Он возразил: «Нет, или маршал Якубовский, или генерал армии В.Г. Куликов» Затем Д.Ф. Устинов объявил: «Слово предоставляется И.И. Якубовскому».

«Ну, что я тебе говорил», – пробасил Георгий Никитович.

Но уже вечером 29 апреля были объявлены Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении тов. Д.Ф. Устинова министром обороны СССР и второй указ о присвоении тов. Д.Ф. Устинову воинского звания «генерал армии».

30 апреля рано утром мы в ГУКе подготовили первый приказ нового министра обороны о его вступлении в должность. Иван Николаевич приказал мне самому ехать на доклад. Помощники министра посмотрели проект приказа и сказали, что мы сами доложим. Я понял, кое-что меняется. Начальники все чаще стали засиживаться на работе, Д.Ф. Устинов работал допоздна. Некоторые документы рассматривал в 24 часа, а то и позже.

Ко всем мероприятиям Дмитрий Федорович готовился обстоятельно, чувствовалась сталинская закалка военных лет. Будучи наркомом вооружения, он сутками не покидал рабочее место.

В октябре генерал И.Н. Шкадов предложил мне ехать на Дальний Восток первым заместителем командующего войсками Дальневосточного военного округа к генералу армии Ивану Моисеевичу Третьяку. 2 ноября вместе с командующим он был в Москве на подведении итогов боевой подготовки за 1976 год. Мы вылетели в Хабаровск.

Провожала меня со скромным багажом одна доченька. 7 ноября я уже командовал парадом, его принимал генерал армии И.М. Третьяк.

Утром получил весточку от друзей, которая долго не отпускала сердце: вчера нелюди на подступах к Рижскому вокзалу избивали писателей, светочей российской словесности, чьи имена золотыми буквами рассыпаны по букварям и учебникам литературы. Как же надо было оскотиниться, озлобиться на российскую словесность, чтобы отдать приказ костоломам встать преградой на пути тех, кого народ издавна называет душой нации. Науськивали столичных городовых напасть на писателей все те же знакомые персонажи из «пятой колонны». Я еще подумал: «Если бы Лев Толстой дожил до этих срамных времен, и он бы встал на пути нелюдей?»

После окончания следствия мы должны были не просто прочитать 125 томов, а изучить, определить, где правда, а где ложь, где явь, а где просто предположения следствия. Вскоре после завершения следствия по «событиям под мостом Нового Арбата» к нашему делу приобщили еще 15 томов.

Читать приходилось ежедневно по 8, а то и более часов. Делать выписки, что-то запоминать… К апрелю начало сдавать зрение, даже ночью не выключался свет. Дежурная лампа постоянно была направлена на меня.

При обходе начальником изолятора Валерием Никодимовичем Панчуком и надзирающим прокурором я обратился с просьбой показать меня специалистам-офтальмологам в институте им. Гельмгольца.

И вот в один из апрельских дней, когда уже заканчивал таять в скверах рыхлый снег, мы на двух «Волгах» поехали в институт. И хотя справа и слева сидели вооруженные автоматами офицеры сибирского ОМОНа, с Валерием Никодимовичем завязался разговор о его прадеде Филиппе Кузьмиче Миронове. О его трагической гибели мне поведал прокурор Сибирского военного округа, который занимался реабилитацией незаконно репрессированных и наткнулся на дело командующего 2-й конной армией есаула Ф.К. Миронова.

Л.Д. Троцкий знал, что командующий 2-й Конной армией Филипп Кузьмич Миронов назначен инспектором кавалерии всей Красной Армии и что В.И. Ленин вызвал его к себе для беседы в Москву.

И тогда Троцкий и его единомышленники, находившиеся в руководстве армии и органах безопасности, решили физически уничтожить командарма Миронова. 13 февраля 1921 года на пути к Ленину Ф.К. Миронов был арестован военкомом по указанию Троцкого и по прибытии в Москву доставлен в Бутырскую тюрьму.

30 марта 1921 года из тюрьмы Миронов написал Калинину, Ленину и Троцкому партийное письмо и тут же был убит в прогулочном дворике тюрьмы часовым с вышки.

В.И. Ленин потребовал объяснений от ВЧК, но ни там, ни в Военморе, ни в партийных органах правды Ленину не сказали. Склянский сообщил Ленину смехотворную версию, по которой Миронов еще там, на станции, попытался убежать и был убит!

– То есть как? Убили без суда и следствия? Куда же он бежал? – едко спросил Ленин и сам же ответил: – В Москву, к Ленину?!

Валерий Никодимович все это знал, а вот омоновцы сидели с раскрытыми ртами, слушая историю о гибели прославленного командарма от рук авантюристов, наводнивших страну после революции…

Когда я вернулся в «Тишину», Миша Авезов молился, глядя в угол, покрытый толстым слоем пыли, просил Иисуса Христа о снисхождении. Алексей Берестовой, другой мой сокамерник, строил планы обогащения при капиталистическом строе. Он рисовал заманчивую картину: сначала прикупит кусок земли под высоковольтной линией и посадит картофель. Осенью картофель пойдет по 2 рубля за килограмм. Вот так становятся миллионерами.

Не знаю, кто принял решение, но нам принесли небольшой холодильник. На другой день о холодильнике узнал весь мир, дескать, им в камере не хватает только коктейлей.

Вскоре Лев Сергеевич Абельдяев дал интервью газете «Патриот», где попытался рассказать правду: «Я не единственный адвокат Дмитрия Тимофеевича. Мы работаем вместе с адвокатом Николаем Викторовичем Печенкиным. Поскольку у нас одинаковые позиции по всему, что связано с делом, буду говорить от имени нас обоих.

Судя по всему, над маршалом, как, впрочем, и над другими обвиняемыми по этому делу, готовят не суд, а самую настоящую расправу, не имеющую ничего общего с правовым действом. Какие признаки свидетельствуют об этом? Их много. Остановлюсь лишь на некоторых, самых, что ли, ярких.

Нелепость предъявленного обвинения увидели сами его творцы. Что делать? Прокуратура, убедившись, сколь несуразна воздвигнутая ею обвинительная конструкция, изменила формулировку обвинения. Теперь оно стало таким: «Заговор с целью захвата власти как самостоятельное преступление», то есть уже без «измены Родине»… Да нет такой статьи в законе! «Заговор с целью захвата власти» – лишь форма измены Родине.

Руководитель следственной группы Е. Лисов постановил, что уголовное дело в части «измены Родине» прекратить. А дальше? Дальше, как в анекдоте… обвиняемые стали изучать многотомные дела. Пройдет девять месяцев, и В.Г. Степанков отменит постановление Лисова! Генеральный прокурор России – юрист грамотный. Так что же он за девять месяцев не разобрался: присутствует измена или нет? Видимо, он не очень вникал в дело, важно затянуть процесс, измотать узников.