Краткая история Германии - читать онлайн книгу. Автор: Хаген Шульце cтр.№ 30

После неудачи революции 1848 г. не было недостатка и в других моделях. С момента пробуждения национального движения в 1859 г. они горячо обсуждались, и у каждой были свои приверженцы. Существовала великогерманская идея, предполагавшая включение не только Австрии, но также Богемии и Северной Италии. Из всех идей именно эта была самой захватывающей, ибо открывала широчайшие перспективы и эмоционально воздействовала сильнее всего, пробуждая воспоминания о славной истории империи. Тем не менее уже в начале 60-х годов этот проект оказался наиболее безнадежным. Он не отвечал — не столь уж безусловно — гегемонистской претензии Пруссии, а это соответствовало в основном интересам высокопоставленной прусской бюрократии, в то время как король и крайне консервативное дворянство вполне уважали привилегии Габсбургов. Великогерманскому варианту противостояла экономическая целесообразность прогрессировавшей экономической интеграции в рамках Таможенного союза, относительная отсталость Дунайской монархии и ее допотопная меркантилистская экономическая политика. В остальном же Австрия давно уже вступила на путь, ведший за пределы Германии, — в Италии и на Балканах она была вовлечена во внегерманскую торговлю. Если бы многонациональное устройство Австрии привело к растворению государства Габсбургов в германском национальном государстве, это вызвало бы неразрешимые проблемы.

Возможна была и дуалистическая гегемония обеих ведущих держав в Германском союзе, в пользу которой время от времени выступала Пруссия, пытаясь воплотить ее в концепцию реформы Союза. Это привело бы к разделению Германии вдоль линии Майна с прусско-северогерманским союзом на севере и южногерманской федерацией на юге, управлявшейся из Вены. Еще в 1864 г. Бисмарк предлагал такое решение германского вопроса, которое могло привести к ликвидации давнего и затяжного прусско-австрийского конфликта. Это была бы реалистическая альтернатива в немецкой истории, потерпевшая, однако, поражение из-за того, что Австрия испытывала небезосновательное недоверие относительно стремления Пруссии к самоограничению и опасалась все новых требований со стороны берлинского правительства.

И наконец, существовала идея триады, с которой выступали средне-германские государства, боявшиеся как прусской гегемонии, так и прусско-австрийского двойного господства. Разве не напрашивалась идея объединить многочисленные чисто немецкие территории в национальное государство, а Пруссии, как и Австрии, продвинувшимся за пределы старой империи и обладавшим большей частью ненемецкого населения предоставить возможности идти своим собственным путем в качестве европейских держав? Концепция «третьей Германии» на протяжении столетий входила в число серьезных созидательных элементов немецкой истории — объединение малых и средних территорий с целью отпора гегемонистским устремлениям великих держав и сохранения унаследованных вольностей. «Третья Германия» была издавна верна империи в том смысле, что имперское устройство казалось лучше всего приспособленным для гарантирования прав отдельных государств. Существовало, правда, и искушение «прислониться» к какой-либо великой державе, чтобы противостоять давлению других держав. Модель Немецкого союза князей 1785 г. под прусским патронатом была так же допустима, как и союз с негерманской державой — от Хайльброннского союза 1633 г., в котором доминировала Швеция, до Рейнского союза под протекторатом Наполеона. С 1859 г. снова дала о себе знать идея «третьей Германия», предполагавшая реформировать союзное устройство с помощью усиления федеративных прав и укрепить компетенцию Союза в противовес ведущим державам Пруссии и Австрии. Довольно быстро выяснилось, что баварские, саксонские и баденские планы реформы Союза так сильно отличаются друг от друга, что единое выступление средних государств было невозможно, но триада имела достаточно сил, чтобы маневрировать между Австрией и Пруссией и сталкивать друг с другом обе немецкие великие державы в бундестаге. Впрочем, на основе Союзного акта 1815 г., как и прежде, существовало право каждого отдельного государства заключать союзы с негерманскими державами. Не исключался и новый вариант политики Рейнского союза.

Осуществленное в конце концов малогерманское решение германского вопроса под главенством Пруссии было, следовательно лишь одной возможностью из многих. Ее реализации способствовали Таможенный союз, слабость Австрии и проявлявшиеся временами симпатии со стороны либералов. Однако проведение в жизнь такого решения не было предопределено. Бисмарк признавался в своей приверженности национальному единству и при этом добавлял: «Если Германия добьется своей национальной цели еще в девятнадцатом веке, то это представляется мне как нечто великое, а если это случится через десять или даже пять лет, то будет чем-то исключительным, неожиданным даром Бога». Это было сказано в мае 1868 г., почти за три года до объединения империи. Чтобы это произошло, были необходимы по меньшей мере две предпосылки: исключительная международная ситуация, в условиях которой был бы невозможен механизм интервенции системы европейских держав в случае концентрации силы в Центральной Европе, и осознание прусским государственным руководством благоприятности момента.

В результате Крымской войны слаженность «европейского концерта» была нарушена, когда Франция и Англия встали на сторону Турции, подвергшейся нападению России. Они сделали это, руководствуясь не соображениями добродетели, а лишь стремясь помешать прорыву России в Средиземноморье. Крымская война глубоко взволновала общественность обеих сторон, и обе фланговые европейские державы, Англия и Россия, к концу войны существенно отдалились друг от друга. В итоге совместное вмешательство, как и в 1848 г. из-за немецкого вторжения в Данию, стало менее вероятным. Франция же Наполеона III заигрывала и с Веной, и с Берлином, демонстрируя беспристрастность, и надеялась оказаться в случае решающего боя за Германию третьим радующимся. Тем самым возможность маневра Пруссии временно возросла, хотя было неясно, до какой степени. Риск перехода границы с перспективой превращения во второстепенное государство в случае неудачи оставался огромным. При ином руководстве прусской политикой, при вмешательстве Франции в войну 1866 г., а России или Австрии в 1870 г. или даже при ином исходе одной из битв немецкая история совершенно изменила бы свой путь.

Германская империя, основанная в 1871 г. вследствие сражений на полях Франции, представляла собой союз немецких князей, опиравшийся на прусское оружие и легитимированный благодаря торжеству националистически настроенной немецкой буржуазии. Эта буржуазия в 1848 г. напрасно пыталась создать национальное государство на основе суверенитета народа и прав человека. Теперь же воплощение своей мечты о государстве всех немцев она связывала с силовой политикой Бисмарка.

Основы империи: союз князей, прусское оружие, плебисцитарное согласие народа — отражались в ее конституции. Последняя предусматривала в качестве первой палаты орган представительства немецких князей, почему, собственно, Германская империя и была не монархией, а олигархией союзных монархов. Правда, этому бундесрату противостояло в качестве второй палаты народное представительство, рейхстаг, избиравшийся в соответствии с революционным имперским избирательным законом, принятым в 1849 г., на основе свободных, равных и тайных выборов всеми немецкими мужчинами начиная с 25 лет. Законы должны были приниматься совместно обеими палатами. Конституция оказалась документом, достаточно хорошо сбалансированным международным (Volksstaat) и авторитарным государством. Правда, в этой конструкции был и третий элемент, представлявший подлинную опору государственной власти, — армию и систему управления, на которые не распространялось право вмешательства со стороны парламента, ибо они оставались княжеской прерогативой. А так как три пятых административного аппарата состояло из прусских чиновников и, главное, прусская армия была основной составной частью имперской армии, которая подчинялась прусскому королю как главнокомандующему союзными войсками, то существовала и решающая сила — власть прусского короля, в руках которого находился союзный президиум, и сам король в этом качестве назывался «германским императором» (статья 11). В действительности же Вильгельма I с Францем II Габсбургом, сложившим с себя корону императора «Священной Римской империи», не связывали какие бы то ни было государственно-правовые отношения, равно как и великопрусское, малогерманское национальное государство не имело ничего общего с тем транснациональным образованием, которое представляла собой былая «Священная Римская империя германской нации». Однако сознание приверженцев немецкой национальной идеи, преимущественно либеральной буржуазии, формировалось на протяжении поколений под воздействием образов и мифов романтического, обращенного в прошлое, утопического представления о воссоздании германского имперского величия, якобы существовавшего в Средние века. Этот миф оказался столь силен, что никакое национальное государство немцев не могло быть легитимировано без ссылки на него — к весьма сильному неудовольствию Вильгельма I, который в императорском титуле усматривал лишь уступку духу времени и полагал, что с провозглашением императора в Версале старая Пруссия будет похоронена.