Проклятый подарок Авроры - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 49

— Да что вы, добрые панове? — проблеял пан Анатоль, делая безуспешную попытку моляще сложить руки, но не в силах справиться с хваткой Петруся, а потому только слабо трепыхая ими, словно крылышками. — Отпустите меня, добрый пан, дуже больно!

Старик кивнул, Петрусь послушался. Пан Анатоль с облегчением вздохнул.

— Ну-ну, — сказал отец Игнатий. — Слушаю тебя. Зачем приперся сюда?

— Я ж просто к красивой паненке решил заглянуть, — застенчиво признался пан Анатоль, разминая руки. — Может, скучно ей вечер-ночь коротать, так развеял бы ее глубокую печаль.

— Отчего ж вы решили, сударь, что она в такой печали пребывает? — любезно поинтересовался старик, бросая взгляд на Лизу.

Она усмехнулась. В самом деле, ну совершенно не с чего ей печалиться!

— Ну как же… — пробормотал пан Анатоль. — Я ж видел-слышал, как она горькие слезы проливала, когда ее молодой пан на руках нес.

— Ну и чего ты приперся сюда, если здесь молодой пан и так есть? Третий лишний, знаешь ли, — буркнул Петрусь.

— А разве старый пан не лишний? — лукаво улыбнулся Анатоль.

— Я ее дед, — любезно пояснил «старый пан». — А это — жених.

При этих словах Петрусь вроде бы покачнулся, но никто, кроме Лизы, на это внимания не обратил.

— Жени-их? — уныло протянул пан Анатоль, причем его задорные усики а-ля фюрер явственно обвисли. — Эвона как… А что ж мне тетя не казали, шо у паненки Лизы из второго номера жених есть?

— У тети и спросите, шо она вам не казали, — буркнула Лиза.

— То так, то так, — закивал пан Анатоль. — А вы, стало быть, дедушка паненки? А мне тетушка казали, шо у них дедушка — кацапский поп.

— Он самый и есть, — ухмыльнулся отец Игнатий. — Бывший, само собой, какие нынче попы, сам посуди.

— То так, то так, — снова закивал Анатоль. — Ну, коли так, звиняйте, будьте ласковы, панове. Пойду я… Добржей вам ночи… — И он поспешно засеменил к выходу. Никто и оглянуться не успел, как он оказался в сенях. И вдруг там сильно грохнула дверь, раздался короткий вскрик Анатоля, а потом он заблажил, как недорезанный, в полный голос: — Ой, спасите-помогите-рятуйте, пан офицер, то ж партизанское гнездо! Держите их! Ловите их, пан офицер! Они хочут спасти того летчика, который нынче расстреливал солдат фюрера!

Мгновение оцепенения, в которое впали все враз и которое еще усилилось, когда пан Анатоль снова влетел в комнату — на сей раз головой вперед, словно его кто-то здорово пнул сзади. Он пронесся через всю комнату, налетел на стену головой, сполз в угол и замер на полу. А вслед за ним вошел тот, кто его пнул: Алекс Вернер.

В руке у него был пистолет.

Далекое прошлое

Горе Авроры не поддавалось описанию. Единственное, в чем она находила в это время утешение, — это во встречах с людьми, которые хорошо знали Эмилию и любили ее. К счастью, таких было много. Слушать восхваления (совершенно справедливые!) младшей сестры ей было необычайно приятно. Люди охотно радовали прекрасную госпожу Демидову и сами первые начинали разговоры о ее сестре. Но внезапно один человек начал говорить не об Эмилии, а о самой Авроре…

Звали этого человека Андреем Карамзиным, и он был сыном знаменитого историка Николая Михайловича Карамзина, автора «Истории государства Российского».

При этом он был кадровым офицером русской армии, адъютантом графа Алексея Федоровича Орлова и следовал устному завету своего отца — историографа Николая Михайловича Карамзина, утверждавшего, что «служить Отечеству любезному, быть нежным сыном, супругом, отцом, хранить, приумножать стараниями и трудами наследие родительское — есть священный долг моего сердца, есть слава моя и добродетель».

Он был яркой личностью, однако слишком уж сильно мучило его, что всю жизнь — всю жизнь! — его представляли прежде всего как сына своего отца…

Служебной карьерой своей Андрей доволен не был. Единственно, в чем он мог, выражаясь языком современности, самоутвердиться, — это в многочисленных романах.

Женщины досаждали своим вниманием светлоглазому высокомерному красавцу. Однако сам он среди сонма поклонниц предпочитал не столько красавиц, сколько по-настоящему интересных личностей, любовью которых он мог бы гордиться. Среди его любовниц была, между прочими, знаменитая поэтесса Евдокия Ростопчина, родившая от Андрея двух внебрачных дочерей. Любила она его страстно, до сумасшествия, и много чудесных стихов было посвящено этой любви.

Он знал. Знал, знал… а потом взял да и забыл всё это ради несравненной красавицы Авроры Демидовой. Причем Андрей был влюблен в нее давно, уже десять лет, но решился заговорить о своей страсти только сейчас, когда уже мог явиться перед ней не юношей, а зрелым мужчиной: ведь он был младше Авроры на восемь лет.

В те времена разница эта была почти неодолима!

Нижний Новгород, наши дни

— Ну так что? — холодно спросил Скобликов. — Будем писать акт о добровольной сдаче огнестрельного оружия или приступим к обыску?

Алёне дурно делалось при одной мысли о том, что эти два мужика сейчас начнут копаться в ее вещах — и прежде всего в той тумбочке, где злополучная «беретта» так и валяется между тюбиками «веселящего» крема, каких-то просроченных таблеток, коробочек с французскими затыкалочками для ушей и старыми, любовными, тоже начисто «просроченными» письмами Михаила. Почему, черт, ну почему она не додумалась припрятать газовик? Может, сдать его да и не мучиться? Все равно ведь отмажет ее Муравьев! В конце концов, она расскажет ему о нападении. Понадобятся свидетели — Дракончег, наверное, не откажется подтвердить, что видел того мужика, который сел в «Ниссан».

Ну нет. Дракончега неохота выводить из тени. Нужно еще самой побарахтаться!

— Ну вы хоть намекните мне, кто писал заявление! — попросила она, стоя посреди коридора и явно не выражая намерения пропустить Скобликова и сержанта (ну, пусть будет сержант!) в квартиру.

— Свидетели, — исчерпывающе ответил лейтенант и сделал попытку обойти Алёну справа, однако она чуть подалась в ту сторону, и лейтенант принужден был отступить.

— Как можно быть свидетелем того, чего не было?! — воскликнула Алёна с несколько избыточным пафосом и посоветовала себе не переигрывать.