История христианской церкви. Том 3. Никейское и посленикейское христианство. 311 - 590 года по Рождество Христово - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Шафф cтр.№ 114

Каждая сторона пыталась привлечь на свою сторону иноземные церкви, и раскол распространялся. Донатисты воззвали к императору Константину — первый случай такого обращения, и шаг, в котором после им пришлось раскаяться. Император, находившийся в то время в Галлии, перепоручил проблему Римскому епископу Мельхиаду (Мильтиаду) и пяти галликанским епископам, перед которыми было велено предстать обвиняемому Цецилиану и десяти африканским епископам. Решение было в пользу Цецилиана, и теперь он везде, за исключением Африки, считался законным епископом Карфагена. Донатисты протестовали. Второе расследование, доверенное Константином Арелатскому собору 314 г., привело к тем же результатам. Когда донатисты от церковного суда обратились к личному суду императора, он тоже высказался против них в Милане в 316 г., а вскоре после этого выпустил против них законы, угрожая ссылкой их епископам и конфискацией их церквей.

Гонения сделали донатистов врагами того государства, к которому они взывали о помощи, и фанатизм их возрос. Они яростно сопротивлялись императорскому посланнику Урсацию и объявили, что никакая земная власть не побудит их к общению с «разбойником» (nebulo) Цецилианом. Константин понял, что насильственно ограничивать религию бесполезно, и эдиктом 321 г. даровал донатистам полную свободу веры и поклонения. Он оставался верен этой политике веротерпимости и призывал католиков к терпению и милосердию. На донатистском соборе 330 г. присутствовало двести семьдесят епископов.

Констант, преемник Константина, снова прибег к насильственным мерам, но ни угрозы, ни обещания не произвели впечатления на донатистов. Дошло до кровопролития. Циркумцеллионы (нечто вроде нищенствующих монахов–донатистов), которые бродили по стране среди крестьянских лачуг ^[665], занимались грабежами, поджогами и убийствами вместе с непокорными крестьянами и рабами и, ревностно желая обрести мученический венец, как истинные воины Христа, бросались в огонь и в воду, прыгали со скал. Но среди донатистов были и те, кто не одобрял такого революционного пыла. Восстание было подавлено военной силой. Несколько вождей донатистов было казнено, другие изгнаны, их церкви закрыты или конфискованы. Донат Великий умер в изгнании. Его преемником стал некий Пармениан.

При Юлиане Отступнике донатисты снова, как и все прочие еретики и раскольники, обрели свободу веры и получили обратно свои церкви, которые были заново выкрашены, чтобы очистить их от осквернения католиками. Но при следующих императорах их положение ухудшилось, они страдали от гонений извне и споров изнутри. Ссора между двумя группировками распространялась на все каждодневные вопросы. Например, донатистский епископ Фаустин из Гиппона не позволял никому из членов своей церкви печь хлеб для католиков, живших в этой местности.

В конце IV и начале V века великий Августин из Гиппона, где была также сильная община этих схизматиков, совершил решительную попытку посредством наставлений и убеждений примирить донатистов с католической церковью. Он написал на эту тему несколько работ и взбудоражил всю Африканскую церковь. Донатисты страшились его более совершенной диалектики и избегали его, как могли. Дело было, по приказу императора, передано в 411 г. на трехдневный суд в Карфаген, где присутствовало двести восемьдесят шесть католических епископов и двести семьдесят девять донатистских ^[666].

Августин, который в двух прекрасных проповедях, произнесенных перед началом диспутов, призывал к любви, терпению и кротости, был главным выступавшим со стороны католиков; со стороны раскольников выступал Петилиан. Марцеллин, императорский трибун и нотариус, друг Августина, председательствовал и должен был принять окончательное решение. Суд явно был пристрастным и закончился победой католиков. Обсуждение касалось двух вопросов: 1) были ли предателями католические епископы Цецилиан и Феликс из Аптунги и 2) утрачивает ли церковь свою природу и качества, общаясь с отвратительными грешниками. На стороне Августина был перевес благодаря его красноречию и талантливым доводам, хотя донатисты очень решительно выступали против принуждения в религии и против смешения светской и духовной власти. Императорский посланник, как и следовало ожидать, принял решение в пользу католиков. Сепаратисты упорствовали, но их апелляция к императору не увенчалась успехом.

Против них теперь были применены более суровые гражданские меры. Священники–донатисты были изгнаны из страны, миряне оштрафованы, а церкви конфискованы. В 415 г. им даже было запрещено проводить религиозные собрания под страхом смерти.

Сам Августин, который ранее соглашался применять к еретикам только духовные меры, теперь стал сторонником возвращения их силой в лоно церкви, вне которой нет спасения. Он ссылался на повеление в притче о пире из Лк. 14:23 — «убедите прийти»; однако слово «убедите» (avaykaaov) там явно представляет собой лишь яркую гиперболу, указывающую на святое рвение в обращении язычников, которое мы наблюдаем, например, в лице апостола Павла ^[667].

Последовали новые всплески фанатизма. Епископ Гауденций угрожал, что если его попытаются силой оторвать от его церкви, то он и вся его община сожгут себя в ней, — оправдывая это преднамеренное самоубийство примером Разиса из Маккавеев (2 Мак. 14).

Покорение Африки вандалами–арианами в 428 г. привело к опустошению Африканской церкви и положило конец спорам, подобно тому как Французская революция смела с лица земли и иезуитство, и янсенизм. Но остатки донатистов, как мы узнаем из посланий Григория I, существовали до VII века, сохраняя свое пуританское рвение и подвергаясь гонениям со стороны государства и церкви. В VII веке вся Африканская церковь пала под натиском сарацинов.

Донатистский спор был противоречием между сепаратизмом и всеобщностью, между церковной чистотой и церковным смешением, между идеей церкви как исключительного сообщества рожденных свыше святых и идеей церкви как объединенного христианством государства и народа. В центре спора стояло учение о сущности христианской церкви, в частности, о ее святости. В результате Августин дополнил католическое учение о церкви, которое было отчасти разработано Киприаном в ходе борьбы с похожим расколом ^[668].

Донатисты, как и Тертуллиан в своих монтанистских произведениях, исходили из идеального и одухотворенного представления о церкви как об общении святых, которое только в несовершенной мере может быть реализовано в греховном мире. Они делали акцент на идее субъективной святости или личной ценности отдельных членов и считали соборность церкви и результативность таинств зависящими от них. Таким образом, истинная церковь — не столько школа святости, сколько общество людей, которые уже святы или, по крайней мере, которые кажутся таковыми, ибо существование лицемеров не могли отрицать даже донатисты, как и не могли они претендовать на личную непогрешимость в оценке людей. Будучи терпимой к людям, которые откровенно грешат, церковь теряет свою святость и перестает быть церковью. Нечестивые священники неспособны отправлять таинства, ибо непонятно, как рождение свыше может исходить от нерожденного свыше, а святость — от нечестивого. Никто не может дать другому того, чем он сам не обладает. Тот, кто принимает веру от неверующего, принимает не веру, а вину ^[669]. Именно по этой причине донатисты не согласились с избранием Цецилиана: его рукоположил недостойный человек. На этом основании они отказались признавать католическое крещение как крещение. В этом они близки к Киприану, который также считал недействительным крещение еретиков, хотя и не с сепаратистской, а с католической точки зрения, и который по данному вопросу вступил в спор со Стефаном Римским ^[670].