Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны - читать онлайн книгу. Автор: Галина Шебалдина cтр.№ 40

Установившиеся дружественные и сочувственные отношения в конечном итоге стали рассматриваться шведскими властями как фактор определенного шантажа. Как только королем или советом принималось решение об ужесточении режима содержания русских пленных, тут же церемониймейстеру запрещали к ним ходить. Безусловно, Юхан Габриэль Спарвенфельд не только был великим ученым, но и обладал подлинно гуманистическим мировоззрением. Помогая Хилкову и русским генералам в Швеции, он в то же время взял к себе в дом сына содержавшегося в русском плену шведского резидента Томаса Книперкроны, пообещав «помогать советом и быть добрым приятелем в нужде». Все это, безусловно, выделяет фигуру Ю.Г. Спарвенфельда среди современников.

Хорошо известно, что великий преобразователь России царь Петр активно использовал европейский опыт при реформировании своего государства. Он сам любил учиться новому и полезному и всячески способствовал развитию этой привычки у своих подданных. При этом речь шла не о простом школярстве, а о важнейшем процессе приобретения, осмысления и использования достижений западной цивилизации. Распространялась эта практика на все сферы: политику, экономику, культуру, общественную жизнь и пр. С определенного момента предметом особого внимания Петра стала система образования, которая должна была стать залогом успешной модернизации государства, подготавливая для нее квалифицированные профессиональные кадры.

Отечественное высшее образование с конца XVII века было представлено двумя учебными заведениями — Киевской и Московской православными академиями. Но результаты обучения в них не отвечали требованиям времени, и Петр вскоре понял это. Начавшаяся война со Швецией потребовала принятия быстрых решений, и в короткий срок были открыты Пушкарская, Госпитальная и Навигационная школы, в которых готовили необходимых специалистов. В 1715 году в Санкт-Петербурге открылась Морская академия. Азы грамотности стали осваивать в «цыфирных» школах, которые возникли во всех крупных русских городах. Но начавшееся в 1710-х годах масштабное реформирование государственных учреждений, в частности создание коллегий, требовало большого количества профессиональных специалистов, а также создания центра развития отечественной науки и гражданского образования.

Петр еще во время своего первого заграничного путешествия в 1697—1698 годах обращал определенное внимание на европейские университеты и академии, а уж в период второй поездки в Европу в 1716—1717 годах этот интерес приобрел вполне осознанный и целенаправленный характер. Русский царь, который сам не получил систематического образования, с большим почтением относился к тем, кто имел авторитет в ученом мире. Знакомство с А. ван Левенгуком, Ф. Рюйшем. Д. Перри, многолетняя переписка с Г.В. Лейбницем и прочими учеными — это очередные ступени к главному — созданию отечественного университета. Стремясь к этому, Петр, настойчиво требовал от российских дипломатов собирать сведения обо всем, что хоть как-то могло послужить «к пользе отечества нашего». По его же заказу этим занимались иностранцы: чиновники, путешественники, купцы и пр.

Любопытно, что и русские военнопленные, находившиеся в это время в Швеции, внесли свой вклад в это большое и важное дело. В самом факте того, что именно Швеция, с которой шла война, стала предметом изучения, не было ничего удивительного. Напротив, это лишний раз подтвердило практицизм русского царя. Хорошо известна история гольштейн-готторпского чиновника Германа Фика, который служил на небольшой должности в одном из шведских министерств и тщательно собирал бумаги из мусорных корзин. Благодаря его колоссальной работе Петр получил практически полный сценарий по созданию коллегиальной системы, во многих деталях повторяющий шведский образец. Известно и то, что именно Фик являлся автором записки о необходимости подготовки кадров для вновь открывшихся органов государственного управления и всячески агитировал за создание высших учебных заведений.

Среди архивных документов, характеризующих отношения России и Швеции в период Северной войны, был найден четырехстраничный документ под названием «Описание степеней чинов и служеб, которые в академии Упсальской обретаются». Автором его, скорее всего, был сын плененного под Нарвой в 1700 году генерала Автонома Михайловича Головина — Сергей. Известно о нем очень немного. По косвенным данным можно предположить, что он родился в 1695 или 1696 году. Точно известно, что после возвращения из Швеции в 1714 году он был зачислен на военную службу и женился на дочери еще одного «нарвского пленника», генерала Ивана Ивановича Бутурлина, — Анне. В отставку ушел в чине капитана Преображенского полка.

Родство отца с главой Посольского приказа, первым кавалером ордена Андрея Первозванного Федором Алексеевичем Головиным, высокое происхождение и покровительственное отношение со стороны царя, безусловно, оказали влияние на многие эпизоды жизни Сергея Головина. Некоторые из этих факторов, скорее всего, были приняты во внимание шведскими властями, когда они принимали решение о разрешении семье Головина — жене Василисе и сыну Сергею, так же как жене и детям генерала Трубецкого, приехать в Швецию. Возможно, их же учли, когда стал обсуждаться вопрос о возможности обучения младшего Головина в одном из лучших и старых университетов Европы — Упсальском.

Безусловно, если бы не помощь покровителей и друзей русских пленных, такой вопрос даже не поднимался бы. Первым и главным другом был, как известно, Ю.Г. Спарвенфельд. 15 февраля 1712 года он написал письмо своему другу, главному хранителю университетской библиотеки в Упсале архиепископу Эрику Бензелиусу, с просьбой оказать поддержку Сергею Головину. Кроме того, он помог получить рекомендательное письмо от известного химика, поэта, врача Урбана Йерне, который просил отнестись к русскому юноше, желающему поступить в университет для изучения немецкого и латинского языков под руководством профессора Упмарка, с «великодушием и дружественностью». С этим письмом в конце февраля 1712 года Сергей Головин выехал в Упсалу в сопровождении секретаря резидента Хилкова Алексея Манкиева. В конце апреля на заседании Королевского совета в Стокгольме было принято решение, разрешающее сыну русского генерала Сергею Головину начать обучение. И все же некоторым из советников ситуация показалась не совсем типичной, и они отправили письмо королю с соответствующей информацией и просьбой об указаниях. Тем временем в университетском матрикуле 16 июня 1712 года появилась запись о том, что Головин зачислен в студенты, а его инспектором (куратором) назначен профессор Упмарк.

К сожалению, Сергею Головину так и не пришлось принять полноценное участие в занятиях. Вмешательство советника Густава Крониельма, который имел большое влияние на дела Упсальского университета, привело к тому, что уже 24 июня университетская консистория последовала полученному из Стокгольма указанию и отправила сына русского генерала к родителям. Осенью этого же 1712 года Автоном Головин обратился в совет с просьбой разрешить его сыну продолжить обучение в Упсале, но получил отказ, и уже летом 1714 года Сергей Головин уехал в Россию, где тут же поступил на военную службу.

Тем не менее даже эта несостоявшаяся попытка Сергея Головина получить образование в Упсальском университете дала свои интересные результаты. Пребывание в течение нескольких месяцев среди профессоров и студентов позволило ему собрать массу интересных сведений, на основе которых он составил справку об устройстве этого в высшей степени авторитетного и известного всей Европе учебного заведения. Автор обратил особое внимание на систему управления университетом, уровни обучения и состав изучаемых дисциплин. Кроме того, он называет фамилии тех профессоров и ассистентов, которые преподавали в этот период ^[94].