Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Цветков cтр.№ 97

Уже при Юстиниане I (527-565) городская структура Константинополя была приведена в соответствие с этой идеей . В центре византийской столицы был сооружен грандиозный собор Святой Софии Премудрости Божией, превзошедший свой ветхозаветный прототип - Иерусалимский храм Господень, а городскую стену украсили парадные Золотые ворота, через которые, как ожидалось, в богоизбранный город войдет Христос, дабы завершить земную историю человечества, подобно тому, как некогда Царь мира въехал в Золотые ворота "ветхого" Иерусалима, чтобы указать людям путь спасения. Бесценная реликвия - частица Святого Креста, вправленная в статую Константина Великого, у подножия которой совершалось ежегодное празднование дня "обновления" Константинополя (И мая) , - придавала образной системе уподобления Царьграда столице "нового Израиля" неотразимую убедительность и завершенность.

^{Интерьер Софийского собора в Киеве}

"Варварские" народы, принявшие крещение от греков, получали идею translatio Hierosolimi в готовом виде, вместе с византийской культурой и письменностью. Русь не была тут исключением, о чем свидетельствуют самые ранние произведения древнерусской словесности, где Константинополь без обиняков именуется Новым Иерусалимом. Поэтому для исторического самосознания и политического мышления первых христианских правителей Русской земли в той или иной степени было характерно стремление к имитации "ромейской парадигмы" , с той разницей, что за первообраз, подлежавший translatio, брался уже не "ветхий" Иерусалим, а Константинополь. Владимир, а еще раньше Ольга подчеркнуто наделяли Киев некоторыми символическими знаками "нового Царьграда". В "городе Ярослава" эта аналогия легла в основу его архитектурного плана.

Русский Царьград обзавелся собственными Золотыми воротами, храмом Святой Софии и, подобно Царьграду греческому, был вручен покровительству Богородицы ("Предал народ твой и город святой всеславной Богородице, скорой на помощь христианам", - сказано о Ярославе в "Слове о законе и благодати" митрополита Илариона; о том же говорит Ипатьевская летопись: "Сии же премудрый князь Ярослав того деля створи Благовещение на вратех [Золотых воротах], дать всегда радость граду тому святым благовещением Господним и молитвою святыя Богородица"). Но меньше всего тут было простого внешнего подражательства. Перенималась глубинная символика византийской столицы как духовного центра христианского мира. В архитектурных формах киевской Софии Ярослав вовсе и не думал ученически воспроизводить знаменитый византийский образец. Несмотря на то что вести строительство было поручено византийским зодчим, Софийский собор Киева отличала замечательная архитектурно-каноническая самобытность, истоки которой, по мнению искусствоведов, следует искать в изначальном замысле князя и русского духовенства - подлинных создателей храма . То, чем была для них киевская София, проясняет греческая надпись из Псалтири, нанесенная при жизни Ярослава на алтарную арку храма: "Бог посреди нее, и она не поколеблется. Поможет ей Бог с раннего утра". По преданию, этот стих был начертан на кирпичах, из которых были возведены подпружные арки и купол Софии Константинопольской. Но в сочинениях отцов Церкви его толковали еще и как пророчество о Небесном Иерусалиме (в греческом языке слово полис, "город", женского рода, отсюда - "она") . И при взгляде на киевскую Софию с точки зрения этой духовной традиции в ее чертах явственно проступал идеальный образ нерушимого Храма Господня.

^{Шиферные плиты из Софийского собора в Киеве}

^{Софийский собор в Константинополе}

Подобные сопоставления в то время воспринимались буквально. Создавая каменный Киев, Ярослав в прямом смысле слова переносил "Град Божий" в Русскую землю, - в полном соответствии с идеей о translatio Hierosolimi . И хотя вся киевская София с ее тринадцатью верхами могла уместиться под единственным куполом одноименной константинопольской святыни, у Ярослава не было повода бояться сравнений: в современной ему Византии, как, впрочем, и в "полунощных" странах, где в первой половине XI в. тоже бурно развивалось церковное зодчество , не было создано ничего, сопоставимого по размерам и великолепию с его каменным шедевром. Недаром немецкий хронист Адам Бременский восхищенно называл Киев "соперником константинопольского скипетра" и "одним из великолепнейших украшений Греции", то есть восточно-православного мира.

Архитектурная мысль Средневековья всегда следовала политическим идеям своего времени , и "сакрализация" Киева преследовала вполне определенную политическую цель: воспрепятствовать росту духовного значения Чернигова после предполагавшегося переноса туда митрополичьего двора. Неизвестно, во что бы вылилось соперничество киевского и черниговского князей, продлись оно и дальше. Но щекотливая ситуация двоевластия разрешилась сама собой. В 1034 г., или, по другим известиям, в 1036 г., охотясь в черниговских лесах, Мстислав "разболеся и умре". Тело князя привезли в Чернигов и похоронили в недостроенном Спасском соборе, стены которого, по свидетельству летописи, были доведены к тому времени до такой высоты, что стоящий на лошади всадник мог дотянуться до их верха рукой ("яко на кони стояще рукою досящи") .

^{Благовещение. Фреска Софийского собора в Киеве. XI в.}

В Повесть временных лет попало похвальное слово Мстиславу, воспевающее князя-богатыря, так много радевшего о своей дружине: "бе же Мьстислав дебел телом, чермен [красив] лицем, великы име очи, храбр на рати и милостив, и любяше дружину повелику, а имения не щадяще, ни питья, ни ядения не браняше". Предполагается, что этот отрывок мог быть заимствован из "тмутороканских хроник" или дружинных песен лицом, прямо или косвенно причастным к составлению летописи . Сами киевляне, не забывшие посягательств Мстислава на политическую и духовную гегемонию Киева, вспоминали о нем без восторга и даже с откровенной недоброжелательностью. Например, анонимный автор сказания о создании Печерской церкви (в составе Киево-Печерского патерика) называет Мстислава не "милостивым", а лютым.

Мстислав не оставил наследника. Единственный сын его Евстафий умер годом раньше. Поэтому по смерти Мстислава "перея власть [волость] его всю Ярослав и бысть самовластець Русьстей земли". Но новгородцы не желали оставаться без князя. Для того чтобы урегулировать отношения со своей вотчиной, Ярослав в 1036 г. совершил поездку в Новгород. На новгородский стол был посажен старший сын Ярослава и Ингигерд - шестнадцатилетний Владимир. Кроме того, "самовластец" поставил в новгородские епископы некоего Луку Жидяту. Судя по прозвищу, новый новгородский архиерей был слабого телосложения и вел воздержную жизнь.