Шпионские и иные истории из архивов России и Франции - читать онлайн книгу. Автор: Петр Черкасов cтр.№ 74

Я твердо верю, что в этом году рассеянные [по миру] русские преуспеют в деле освобождения их родины.

А 27 февраля 1940 года на стол министра внутренних дел Франции легла информационная записка «Сюрте Насьональ». Она целиком была посвящена великому князю Владимиру Кирилловичу, незадолго перед этим вернувшемуся из Англии, где он учился в Лондонском университете.

Составители записки с удовлетворением констатируют, что «великий князь совершенно очевидно лоялен по отношению к союзникам (Англии и Франции. – П. Ч.); он пошел даже на разрыв со своей сестрой Кирой, которая состоит в замужестве с Гогенцоллерном».

В записке говорится о принимаемых мерах по усилению безопасности Владимира Кирилловича «от угрозы со стороны советских агентов». Здесь же содержатся сведения о ближайших сотрудниках великого князя, среди которых «генерал Левшин и молодой граф Остен-Сакен, а также некий Хитрово».

Финансовое положение великого князя, по мнению авторов записки, «вполне нормальное», чему способствует помощь шведского финансиста Нобеля.

Великий князь, говорится в записке, «всеми силами старается не стать инструментом в чужих руках… Немцы предлагали ему украинский трон под протекторатом Германии, но великий князь категорически отверг эту идею, заявив, что он будет либо императором всероссийским, либо простым смертным. Легитимисты в своем большинстве придерживаются такой же политики выжидания и не хотят себя ни с кем связывать».

Констатируя антигерманскую политическую ориентацию великого князя в условиях начавшейся войны, составители информационной записки в то же время отмечали, что «в ближайшем окружении претендента есть несколько германофилов, в частности некий Николай Кузнецов, входящий в охрану великого князя». В записке уточнялось, что Николай Кузнецов в годы Первой мировой войны был офицером для поручений у тогдашнего генерала русской армии барона Карла Густава Маннергейма, ставшего впоследствии главнокомандующим финской армией, с которым Кузнецов поддерживает контакты до сих пор. «Некоторое время тому назад, – говорилось в записке, – он (Кузнецов. – П. Ч.) получил от маршала (Маннергейма. – П. Ч.) письмо, в котором тот предупреждает о нежелательности направления в Финляндию белых офицеров, чтобы не спровоцировать большевиков на превращение нынешней войны в войну классовую».

Самому же великому князю в «Сюрте Насьональ» в тот момент, безусловно, доверяли.

Этот документ по дате его написания стал последним в полицейском досье великого князя Владимира Кирилловича. Поспешная эвакуация государственных архивов из Парижа как бы обрывает это досье, которое, скорее всего, продолжало пополняться в другом виде и хранилось где-то в другом месте. Возникает закономерный вопрос: откуда Сюрте могла получать информацию о повседневной жизни и умонастроениях великого князя, отличавшегося сдержанностью и не склонного к излишней общительности?

Разумеется, Сюрте имела своего человека в непосредственном окружении Владимира Кирилловича. Именно этот осведомитель и поставлял нужную информацию французской службе безопасности.

Содержание полицейского досье великого князя позволяет определить его имя, называть которое, думаю, все же не стоит. Другой вопрос: в какой степени информация, собранная Сюрте, была достоверной? На этот вопрос могли бы ответить только сам покойный великий князь, его родные и близкие.

Тем не менее полицейские материалы могут быть полезны для будущего биографа покойного Главы Российского Императорского Дома, прожившего достойную жизнь. Во всяком случае, в этих документах нет ничего, что могло бы как-то скомпрометировать его политически или нравственно.

О последующей жизни Владимира Кирилловича достаточно хорошо известно ³⁰². До весны 1944 года он проживал в семейном имении «Кер Аргонид». Незадолго до высадки союзников в Нормандии вынужден был покинуть Сен-Бриак, перебравшись сначала в Париж, затем в Германию, к своей старшей сестре Марии, княгине Лейнингенской. а оттуда – в Австрию. После окончания войны оказался у испанских родственников в Мадриде, где в 1947 году встретил свою будущую супругу – Леониду Георгиевну, урожденную княжну Багратион-Мухранскую, на которой женился в августе 1948 года. От этого брака в 1953 году родилась дочь – Мария Владимировна, возглавившая после кончины отца Российский Императорский Дом. В ноябре 1991 года Владимир Кириллович совершил свой первый визит в Россию. 21 апреля 1992 года он скоропостижно скончался в г. Майами (США). Погребен в великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора в Санкт-Петербурге.

И последнее. В середине 1990-х годов обсуждалась идея о придании официального статуса Российскому Императорскому Дому. Готовился даже соответствующий президентский указ, о чем была поставлена в известность семья покойного Владимира Кирилловича. Об этом мне рассказывала великая княгиня Леонида Георгиевна на одной из наших встреч в Париже. Это, разумеется, никак не было связано с планами реставрации в России монархии. Дело в том, что после крушения советского режима поднялась очередная волна самозванства. Один за другим объявлялись «дети лейтенанта Шмидта» – «потомки» наследника-цесаревича Алексея, великой княжны Анастасии и других представителей царской семьи, убитых в Екатеринбурге. Тогда же начал издавать «указы» некий «герцог» Брумель, называвший себя местоблюстителем вакантного российского престола. Объявился и «император» Павел II. За рубежом неожиданно заволновались потомки Романовых, давным-давно отказавшиеся от монархической «химеры». Они с нескрываемой ревностью отнеслись к попыткам «Кирилловичей» восстановить тесные контакты с Россией, где с конца 1991 года их радушно принимали и где возникла идея узаконить статус Российского Императорского Дома. Официальное признание Российским государством правопреемников династии Романовых в лице потомков великого князя Кирилла Владимировича (речь идет только об этом, а не о восстановлении монархии) положило бы конец всем спекуляциям на эту тему, в частности, со стороны многочисленных самозванцев. Этот акт должен был символизировать преемственность российской истории и государственности.

В России многие уже забыли, что после крушения тысячелетней российской монархии и убийства царской семьи нашелся лишь один человек, который взял на себя бремя ответственности за судьбу монархической идеи в России. Этим человеком был великий князь Кирилл Владимирович Романов, внук императора Александра II Освободителя и двоюродный брат убитого большевиками императора Николая II. Именно он еще при жизни императора считался третьим по старшинству возможным наследником престола после Алексея Николаевича и Михаила Александровича. Именно он (других не нашлось) поднял затоптанное в грязь монархическое знамя, достойно пронес его и передал своему сыну, великому князю Владимиру Кирилловичу. Это только в постсоветской России стало модным вздыхать о монархии и искать у себя дворянские корни, а тогда, в 1920-е – 1930-е годы, русскую монархию («гнусное самодержавие») в СССР принято было поносить последними словами, как принято было гордиться своим рабоче-крестьянским происхождением. Весьма нелицеприятно в 1920-е, да и в последующие годы поминали Российскую империю («жандарма Европы») и западные демократии.