История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Маршалл Ходжсон cтр.№ 448

Подобная «армия» называлась «институтом правления», этот термин подразумевал объединение бюрократического аппарата (калемийе) и военного (сейфийе) в единый центральный блок. К сожалению, в дальнейшем этот термин не мог использоваться, так как представлял резкий контраст мусульманской религиозной организации, хотя религиозная верхушка (как ильмийе) составляла единое целое с абсолютизмом ^[381]. Все, кто служил в абсолютистской системе, сформировали отдельный корпус, освобожденный, как и «армейские служащие» (аскери), от налогообложения и теоретически следовавший военной дисциплине и своим кади. А лица, являвшиеся верхушкой, в том и числе и бюрократической, обычно ассоциировались с военными землевладельцами (сейфийе). Как и индийские царедворцы, эти имперские служащие являлись истинными носителями особой османской культуры.

Однако не только центральная власть считалась единой всеобъемлющей армией. Интенсивное развитие традиции военного рабства, существовавшего еще со времен Аббасидов и раннего Средневековья, прочно закрепило принцип, по которому армия находилась на службе лично у падишаха. Будучи все еще могущественными землевладельцами, наследственные военные семьи выделялись из «армейских служащих». Данный сегмент состоял из личных рабов монарха: солдат и высшего бюрократического чиновничества. Норма личной зависимости от монарха распространилась настолько, что под нее попадали даже те армейские служащие, особенно военные, которые официально не были личными рабами правителя.

В этой сфере османы отличались особой систематичностью. Набор в янычары и другие рода войск, а также в высшие представители центральной администрации проводился с особой тщательностью среди юношей из христианских семей, большей частью из Балканских земель (этот набор рекрутов назывался девширме). Важность подобного призыва на военную службу возросла с расширением империи. Обычно на первые сборы юношей отправляли в сельские поместья феодалов. Здесь они изучали османский язык и принимали ислам (редко кто отказывался от обращения в другую религию, многие семьи были даже рады, что их сыновьям откроются новые возможности для продвижения по службе). Затем юноши возвращались в Стамбул, где проходили тренировку в определенных родах войск. Часть рекрутов становилась пехотинцами, а самые многообещающие юноши отбирались для будущего офицерского состава. Будущие офицеры обучались всем нормам исламской культуры и могли дослужиться до самых высоких постов.

Класс «военных» имперских слуг также пополнялся за счет приобретения рабов, например из Грузии. Нередко христиане из других земель вступали в военные ряды османов, добровольно принимая ислам, зачастую среди них были высококвалифицированные специалисты. Однако всем им запрещалось контактировать с османским обществом, исключение составляли случаи, когда этому способствовал сам падишах. Военные специалисты, солдаты, офицеры — все они формировали массивный пласт рабовладельческого хозяйства, являясь частью личной собственности монарха. Специалисты, обучавшие солдат, нередко выполняли функции личных садовников падишаха. Янычарам, состоявшим на службе, не позволялось жениться, в противном случае они теряли все связи с хозяйством. (Примерно похожие, но более скромные подчиненные хозяйства позволялось иметь старшим представителям знати.)

Обязанности самого падишаха, естественно, разделялись с великим визирем. Во время правления Мехмеда II великому визирю были предоставлены огромные полномочия. Однако это не сравнится с тем, что уже при Сулеймане он обладал всеобъемлющей властью. Визирь являлся главой всех ветвей власти: действующим главнокомандующим во время войны, министром финансов и судьей в мирное время. В его подчинении находились более мелкие визири, которые обладали, хоть и в меньшей степени, независимой властью. Войсками командовали два (позже три) главных генерала, беглербеги, ставка одного была в Румелии, а другого — в Анатолии. Из кади также назначались два «армейских кади», кади аскер, для Румелии и Анатолии соответственно. Но полномочия великого визиря простирались еще дальше. В церемонии дарования этого статуса (в общей исламской манере) использовались сложные ритуалы и атрибуты власти, после нее великий визирь приобретал полномочия, почти равные самому падишаху. Резиденцию визиря нередко называют Высокая или Блистательная Порта (т. е. ворота), намекая на ее строение. Довольно часто иностранцы подразумевали под этим термином османское правительство в целом. Но все же, следуя абсолютистскому принципу, только монарх определял судьбу всех своих рабов, включая и главного визиря. На практике он мог наказать великого визиря, выслав его из страны. Хотя, к сожалению, подобные действия зачастую являлись результатом гаремных интриг, а не личным решением падишаха.

При правлении Селима с территориальной экспансией распространилась и тенденция личного покровительства в абсолютизме. Вне системы рабовладения сформировался сплоченный класс, соперничавший с официальной тюркской аристократией. Падишах и его приближенные могли контролировать империю, играя на противоречиях этих групп. Однако с расширением границ на новых землях, преимущественно арабских, наиболее эффективным способом управления было назначение местных чиновников, а не внедрение старой тюркской военной аристократии. С подобных должностей (ильтизамы) в царскую казну поступал прямой доход, в отличие от чисто военных пожалований (тимары). Более того, старая аристократия была связана с вторичным по значимости родом войск, кавалерией, в то время как представители класса свободного от рабовладения относились к различным пехотным войскам. Последняя группа в итоге одержала победу. При Сулеймане это придало империи силы. В XVII веке для соискателей высших османских должностей было введено обязательное условие (к шариатским оно не относилось): являться мусульманином, но иметь родственные связи со старой аристократией. Официально это условие оправдывалось тем, что формально чиновник является личным рабом падишаха (мусульманин, рожденный свободным, не может быть рабом). Уровень преданности чиновника доходил до такой степени, что он был готов пожертвовать своим потомством в интересах падишаха. Официальные наследники (которые в действительности все-таки получали наследство) могли стать османскими землевладельцами, но при этом они оставляли правительственные должности. При подобном раскладе, если потомки древних семей хотели сделать политическую карьеру, с особого разрешения им позволялось обратиться в официальное «рабство» к падишаху. Многие из них выбирали именно этот путь.