Великая сталинская империя - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Фролов cтр.№ 81

…Однако на основании приведенных нами фактов и документов еще нельзя составить основательное, полное и однозначное мнение о политике Сталина и советского правительства против НАТО, поскольку часть архивов и по настоящее время еще не была рассекречена, а новые, открытые доступу документы еще не изучены.

Если попытаться сделать обобщение затронутой темы, то можно лишь с уверенностью сказать, что свою политику с Западом Кремль просматривал сквозь призму начавшейся милитаризации недавно поверженной Германии — вернее, ее западной части. С этих позиций, вероятнее всего, и следует рассматривать все спорные проблемы. На острие советской политики в Европе было НАТО. Сконцентрировавшись на военном блоке противника, московские политики заката сталинщины упустили из виду принципиально новый внешнеполитический аспект, зародившийся в капиталистическом мире, — создание принципиально новой системы безопасности, очень выгодной для совершенствующихся демократических государств. Влияние этого аспекта на общую западноевропейскую политику до смерти Сталина ускользало от пристального внимания его окружения, поскольку оно привыкло действовать «по наводке», по приказу или жесткому «мудрому совету вождя», который во многом видел новую Европу глазами старого, консервативного политика, не поспевавшего за новациями прогрессирующего мышления. Его взгляды и решения в значительной степени определили политику начала гонки вооружений до и после 1953 года.

Иосиф Виссарионович Сталин — строитель социализма, вождь советского народа, генералиссимус Советского Союза и автор победы в Великой отечественной войне

Сколько ни пытался Сталин сделать Политбюро и ЦК «ручными», полностью покорными его воле, но даже после расстрела подавляющего большинства делегатов «сьезда победителей» в 1934 году и при неукоснительном исполнении его приказов он все равно своей натурой «политического уголовника» чувствовал, что и в Политбюро, и в ЦК есть недовольные им, прямые противники, которые тщательно скрывают от него свои настроения.

Когда Берия и Маленков наконец поняли, что и им при их изворотливости все же не увильнуть от расправы подозрительного вождя, то пришли к спасительному компромиссу: можно считать, что они заключили своеобразный деловой союз против коварства Сталина. Но это не значит, что они собирались свергнуть или умертвить деспота. Своим влиянием в Политбюро они добились решения о созыве в августе 1952 года Пленума ЦК ВКП(б), на котором был назначен созыв очередного съезда. По формальному уставу ВКП(б) съезд тогда созывался не реже одного раза в три года. А последний, XVII съезд проходил в марте 1939 года. Сталин охотно проводил лжевыборы в Верховный Совет, но опасался созыва очередного, XIX съезда, гак как с большой вероятностью предполагал, что на нем может быть избран новый состав ЦК без его значительной корректировки.

И действительно, XIX съезд прошел не совсем в пользу Сталина: накануне этого события он оказался в своеобразной изоляции от остальных членов Политбюро по важнейшим вопросам международной и внутренней политики. Об этом еще будет сказано, а пока отметим, что XIX съезд открыл Молотов, а закрыл заключительным словом Ворошилов. Почему же открытие и закрытие не провел властолюбивый, почитаемый партией «вождь народов»? А потому, что Политбюро бесконфликтно, но упрямо добилось передачи этих ролей Молотову и Ворошилову. Вот почему сразу же на первом организационном Пленуме нового состава ЦК, который прошел после XIX съезда, Сталин неожиданно для всех по заранее подтасованным материалам обвинил Молотова в шпионаже в пользу Америки (о чем уже упоминалось), а Ворошилова — в шпионаже в пользу Великобритании. Их жены по тем же обвинениям уже сидели в камерах Лубянки. Сталин, чтобы сломить попытки недовольных выровнять свое положение, в качестве «поучительного» примера избрал метод заложников — посадил жен Молотова и Ворошилова, евреек по национальности, и подло обвинил их в связях с опасными для СССР сионистами. «Метод заложников» он научился применять у Ленина для усмирения недовольных и достижения своей цели: основатель советского государства приказывал брать заложников в селах, отказывавшихся даром отдавать большевикам хлеб при продразверстке; чекисты брали заложников в мятежных районах, требуя усмирения бунта и выдачи зачинщиков; Троцкий по совету Ленина, набрав заложников, проводил мобилизацию в Красную Армию — и мужики выходили из погребов и лесов и «записывались в красные солдаты».

«Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты», — не зря написал Д. Бедный (Придворов), не придумал. Если народ не покорялся, Ленин приказывал расстреливать заложников, сетуя, что «темная Россия» не понимает большевистской идеи. Это было в гражданскую войну. Теперь, как и в 1930-е годы, Сталин снова брал заложников — на этот раз, чтобы сломить и опорочить тех, кто еще вчера рядом с ним помогал ему осуществлять его деспотическую политику.

Ему было уже 70 лет, когда он по надуманным обвинениям оклеветал и приказал расстрелять больше десятка ставших неугодными ему членов ЦК, которые были верными помощниками. А что для него была верность? — холопская, подобострастная, безмолвная покорность. Но и это не спасало, если Сталину начинало казаться, что этот человек не в меру возвысился, отличился своими делами и стал слишком популярен. Популярный, авторитетный, деловой исполнитель — это тоже потенциальный противник в случае возникновения оппозиции заговора.

Невольно вспоминается одно из тысяч предостерегающих писем, написанных Ленину и в ЦК в 1921–1922 гг., когда честные партийцы говорили об опасности подмены и извращении истинных идеалов социализма. Одно из таких провидческих писем в 1922 году написал инструктор школьно-курсового отделения Петроградского Высшего Политического управления (тогда ул. Морская, 15) Сергей Савченко. В частности, он писал: «…Ни один контрреволюционер не может нанести такого вреда и так подрывать авторитет власти, какой, к большому огорчению, приходится очень часто встречать в поведении работников на местах. Необходимо принятие самых решительных и неотложных мер в уничтожении подобного явления, иначе оно приведет к неисправимым последствиям…» (ГАРФ, ф. 130, оп. 5, д. 1091, Лл. 123–124). Эти опасения оказались пророческими и особенно ярко выявились при закате сталинизма, когда борьба за власть стала целью группировок вокруг вождя, а карьеризм — смыслом жизни партработников на местах, в глубинке. Тут нечего удивляться, так как Сталин сделал реальным высказывание Ленина в узком кругу членов ЦК; «Нравственность есть то, что выгодно партии и революции». Сталину, как диктатору, была выгодна именно такая «извращенная нравственность и этика» в партии, выдаваемая его идеологами за истину.

Отчетливо прослеживается агрессивность намерений вождя и в международной политике. Эта агрессивность исходила из его классового непримиримого подхода к решению проблем между начавшим формироваться социалистическим лагерем и капиталистическим миром. Завоевав огромный авторитет после победы над фашизмом, Сталин с двоякой дипломатией начал использовать его, провоцируя один политический кризис за другим: нарушая договора с союзниками, он без ведома народов Восточной Европы форсировал социализацию этих стран, сделав тамошних компартийных лидеров проводниками своей идеологии; на волне побед попытался аннексировать иранский Азербайджан, но это у него не вышло — помешали союзники; предъявил Турции требования о военных базах в районе проливов Босфор и Дарданеллы, организовал движение советских грузин и армян за возвращение Турцией грузинских и армянских территорий, которые отошли окончательно к Турции после Первой мировой войны; через греческих коммунистов спровоцировал гражданскую войну в Греции; устроил берлинскую блокаду; нахрапистой попыткой социализировать Корею спровоцировал там гражданскую войну, в которую втянулись и американцы на стороне антисоветского южнокорейского режима. На основе права победителя в Великой войне Сталин потребовал у Италии отдать зависимую тогда от итальянцев Ливию под юрисдикцию СССР. Это уже были замашки восточного деспота-покорителя. И подобную политику, против которой робко пытались возражать некоторые члены ЦК и Политбюро, он проводил в первые послевоенные годы, когда еще СССР не имел такой атомной бомбы, как у американцев. Одновременно периодами он увлекался акциями борьбы за мир, за укрепление мирного положения СССР, который с огромным трудом своими силами восстанавливал свое хозяйство, разрушенное в годы Великой Отечественной. Тут Сталин выглядит весьма противоречивым, если не авантюристом, политическим лицемером, двурушником. И опять же, в данном случае для характеристики Сталина можно применить перефразированную реплику Ленина: «Сталин считал нравственным в политике то, что было выгодно для его политики диктатора». А для диктатора самое важное иметь прочное государство, вот расширением его влияния на международной арене и занимался Сталин, не брезгуя и авантюрными ходами. И одновременно этим самым он, как вождь, вырастал в глазах советского народа, зарубежной прокоммунистически настроенной части общественности.