Homo Deus. Краткая история будущего - читать онлайн книгу. Автор: Юваль Ной Харари cтр.№ 19

Маркс упустил из виду тот факт, что капиталисты тоже умеют читать. Поначалу его труды принимались всерьез и изучались лишь горсткой адептов. Однако поняв, что эти разжигатели социализма набирают последователей и силу, капиталисты встревожились. Они тоже проштудировали «Капитал» и усвоили многие инструменты и зерна марксистского анализа. В XX веке все поголовно, от уличных мальчишек до президентов, принимали марксистский подход к экономике и истории. Даже твердолобые капиталисты, яростно противостоявшие марксистским прогнозам, на практике руководствовались марксистским диагнозом. Когда ЦРУ анализировало ситуацию во Вьетнаме или в Чили 1960-х, оно делило общество на классы. Когда Никсон или Тэтчер смотрели на глобус, они задавались вопросом, кто контролирует жизненно важные средства производства. С 1989 по 1991 год Джордж Буш наблюдал за крушением коммунистической Империи зла, после чего был побит на выборах 1992 года Биллом Клинтоном. Стратегия победной кампании Клинтона сводилась к слогану: «Это экономика, тупица» ^[56]. Сам Маркс не сказал бы лучше.

Приняв марксистский диагноз, люди стали вести себя иначе. Капиталисты Британии, Франции и других стран постарались улучшить положение рабочих, поднять их национальное сознание и интегрировать их в политическую систему. Поэтому, когда рабочие начали участвовать в выборах, а партии труда (лейбористские) – набирать силу в одной стране за другой, сон у капиталистов только улучшился. В результате предсказания Маркса обернулись пшиком. Коммунистические революции так и не поглотили ведущие индустриальные страны вроде Британии, Франции и США, и гегемония пролетариата была отправлена на свалку истории.

Таков парадокс исторического знания. Знание, не меняющее поведения, бесполезно. Однако знание, меняющее поведение, быстро теряет актуальность. Чем больше у нас информации и чем лучше мы понимаем историю, тем быстрее история перестраивается и наше знание обесценивается.

Много веков назад человеческое знание прибывало очень медленно, поэтому политика и экономика тоже были неповоротливы. Теперь наше знание прибывает с головокружительной скоростью, и теоретически мы должны были бы постигать мир все глубже и глубже. Однако происходит обратное. Наше новообретенное знание ведет к более быстрым экономическим, социальным и политическим переменам. В попытке понять, что происходит, мы ускоряем аккумуляцию знаний, лишь провоцируя тем самым еще более быстрые и более масштабные перемены. В итоге мы все меньше и меньше способны понимать настоящее и прогнозировать будущее. В 1016 году было сравнительно легко предсказать, как будет выглядеть Европа в 1050-м. Конечно, могли пасть династии, вторгнуться неизвестные захватчики или случиться природные катастрофы; однако было ясно, что в 1050 году Европой будут по-прежнему править короли и священники, что она будет сельскохозяйственной, населенной по преимуществу крестьянами и все так же страдающей от голода, эпидемий и войны. Напротив, сегодня мы понятия не имеем, какой станет Европа в 2050-м. Мы не можем сказать, какая в ней будет политическая система, как будет структурирован ее рынок труда и даже какие тела будут у ее жителей.

Если история не следует никаким твердым законам и предсказать ее будущий курс невозможно, зачем тогда ее изучать? Часто кажется, что главная цель науки – предсказывать будущее: метеорологи должны предупреждать нас о завтрашнем дожде или солнцепеке; экономисты обязаны знать, ускорит девальвация кризис или предотвратит его; хорошие доктора предвидят, что успешнее справится с раком легких – лучевая или химиотерапия. Вот и историков призывают освещать деяния наших предков, чтобы мы могли повторять их мудрые шаги и избегать их ошибок. Но смысла в этом мало, так как настоящее слишком отлично от прошлого. Пустая трата времени вникать в тактику Ганнибала во Второй Пунической войне, равно как и копировать ее в Третьей мировой. То, что прекрасно работало в конных сражениях, вряд ли пригодится в кибервойне.

Однако наука не сводится к прогнозам на будущее. Ученые всех областей стараются расширять горизонты, открывая перед нами новые неизвестные перспективы. Особенно это верно в отношении истории. Хотя историки порой берутся пророчествовать (без явного успеха), главная их миссия – знакомить нас с возможностями, которых мы обычно не рассматриваем. Они изучают прошлое не для того, чтобы мы его повторили, а для того, чтобы мы от него освободились.

Каждый из нас родился в определенной исторической реальности, подчиненной особым нормам и ценностям и управляемой уникальной экономической и политической системой. Мы принимаем эту реальность как данность, считая ее естественной, неизбежной и неизменной. Мы забываем, что наш мир создан цепочкой случайных событий и что история сформировала не только хозяйственное, политическое и общественное устройство, но и наши мысли, страхи и мечты. Ледяная рука прошлого протягивается из могил наших предков, хватает нас за загривок и поворачивает лицом к единственной перспективе. Мы чувствуем эту руку с момента рождения, оттого и считаем ее естественной и неотторжимой частью нашего существа. Поэтому мы редко пытаемся высвободиться и поискать альтернативные перспективы.

Изучение истории имеет целью ослабить хватку прошлого. Оно позволяет нам оглядеться вокруг и увидеть возможности, которые наши предки проглядели или хотели от нас скрыть. Рассматривая цепочку случайных событий, приведшую нас сюда, мы понимаем, как формировались наши собственные мысли и мечты, – и можем начать думать и мечтать по-другому. Изучение истории не подскажет нам, какой сделать выбор, но оно, по крайней мере, снабжает нас вариантами выбора.

Движения, стремящиеся перевернуть мир, часто начинают с переписывания истории, тем самым побуждая людей перерисовать картину будущего. Если вам нужно подбить рабочих на всеобщую стачку, женщин на протесты против ущемления их права распоряжаться своим телом, угнетенные меньшинства на борьбу за политические права, – первым делом перерасскажите им их историю. Новая история объяснит, что «нынешнее положение вещей не является ни естественным, ни вечным. Когда-то оно было иным. Только цепочка случайных событий привела к несправедливому мироустройству, которое мы имеем сейчас. Если мы поведем себя мудро, то сумеем искоренить зло и построить намного лучший мир». Вот почему марксисты копаются в истории капитализма, феминистки исследуют структуру патриархального общества, а афроамериканцы вспоминают ужасы работорговли. Они хотят не увековечить прошлое, а отряхнуть его прах со своих ног.

То, что верно в отношении великих социальных революций, верно и в микромасштабах повседневной жизни. Молодожены, строящие для себя новый дом, могут попросить архитектора устроить перед парадной дверью хороший газон. Почему именно газон? «Потому что газон – это красиво», – ответят молодожены. Но почему они так считают? За этим стоит история.

Охотники-собиратели каменного века не разводили траву перед своими пещерами. Никакие зеленые лужайки не ласкали глаз посетителей афинского Акрополя, римского Капитолия, Иерусалимского храма или Запретного города в Пекине. Идея разбивать газоны перед фасадами личных резиденций родилась в замках французских и английских аристократов в конце Средневековья. На заре Нового времени ^[57] этот обычай пустил глубокие корни и стал отличительным признаком знати.