Психология города. Как быть счастливым в мегаполисе - читать онлайн книгу. Автор: Пол Кидуэлл cтр.№ 29

В крупных городах облик места был больше выражен. Эмоциональная привязанность пропорциональна его яркости, за неожиданным исключением средних городов. Возможно, дело в том, что в большом городе есть все удобства и развитая инфраструктура, а преимущества маленьких — в сплоченности населения. Средние же проигрывают по обоим параметрам.

Каковы стимулы вовлеченности?

Мы убедились, что для процветания сообщества жители должны быть активно вовлечены: вступать в местные объединения, участвовать в восстановлении района, снижении интенсивности дорожного движения, организации социальных и культурных мероприятий и т. д. Но что влияет на активность граждан? В ряде исследований установлена связь между привязанностью к месту и личным вкладом в него. Вроде бы логично. Но откуда возникает привязанность? И только ли в ней дело?

В ранних исследованиях предполагалось, что к местности больше привязаны люди с низким доходом. Но если малоимущие и вытесненные на обочину социальные группы «обживаются» где-то без особого на то желания, истинной привязанности тут и близко нет. Зато есть основания думать, что сильная привязанность к месту тормозит финансовый и социальный рост: снижаются готовность переехать на лучшее место работы и желание получить новый опыт либо из-за крепких семейных уз не хочется никуда уезжать. Вероятно, всё это имеет место, но относительный масштаб этих факторов нам пока неизвестен.

Такие обоснования привязанности к месту всё чаще опровергаются результатами более сложных исследований. Есть данные, что связь между человеком и местностью, где он проживает, укрепляется возможностью много перемещаться. Например, жители Радома, спутника Варшавы, которым приходилось ездить на работу в столицу, продемонстрировали большую привязанность к дому, чем те, кто жил и работал в родном городе ^[68]. Может, от разлуки любовь сильней или в городской сутолоке они почувствовали, как им дороги покой и стабильность.

Но самой по себе привязанности к месту жительства недостаточно для каких-либо действий. В городе вовлеченные люди — обычно более творческие, образованные и предприимчивые. Если район привлекателен для жителей с творческим потенциалом, в нем накапливается большой культурный капитал.

Чтобы доказать, что чем больше культурный капитал, тем выше гражданская активность, доктор Левицка использовала данные Польского центра исследования общественного мнения, но интерес к местным историческим корням тоже сыграл свою роль. Высокий уровень бедности и безысходности в районе снижал оба показателя: лишения разрывали связь людей с прошлым, нейтрализовали привязанность и сводили на нет гражданскую активность.

Она также связана с социальным капиталом, то есть добрососедскими отношениями. Методом моделирования с помощью структурных уравнений Левицка определила, какая из двух форм капитала больше способствует гражданской вовлеченности. Она заключила, что это культурный капитал, и подчеркнула традиции польской интеллигенции — культурной элиты, посвящавшей себя служению народу. Это явление свойственно большинству цивилизованных наций. Доктор Левицка доказала, что интерес к своим культурным корням — то самое «промежуточное звено», прочно соединяющее культурный и социальный капитал. Это подтвердилось данными, что культурный капитал стекался в районы Польши, вынужденно покинутые во время войны и заново открытые после падения железного занавеса, а не в места, где люди жили постоянно.

Левицка утверждает, что привязанность к месту как таковая не говорит о гражданской активности. Необходимы прочные соседские узы и искренний интерес к семейной и местной истории. Если кто-то заявляет о своей привязанности к месту, стоит копнуть поглубже и проверить, есть ли потенциал проявить ее в деле. Привязанность может быть только идеологической. Как высказалась Левицка: «Любви к месту недостаточно — чтобы эмоции перешли в действие, необходимы социальные связи».

Интересно, что количество проведенного в определенном месте времени и прочность связей между соседями никак не связаны. Это объясняет, почему люди, которые часто покидают район — ездят на работу или в долгие поездки, — остаются связанными с сообществом. Дело не в безвыездной жизни и в качестве, а не количестве времени общения. Вдобавок — как подтверждает исследование израильских городов — люди, привязанные к месту жительства, обычно ощущают связь с ним и будучи в отъезде.

Организация сообщества

Британский архитектор Эрик Лайонс убежден, что в современном мире личному пространству придают чрезмерное значение, в ущерб потребности в непринужденном социальном контакте — основополагающем элементе сообщества ^[69]. Так было не всегда. До начала Викторианской эпохи эти мелкобуржуазные запросы на Западе никого не занимали.

Лайонс утверждает, что дом, где обеспечена полная неприкосновенность частной жизни, становится тюрьмой для владельцев. Они в изоляции. Он подчеркнул абсурдность отдельных домов в пригороде с иллюзией аристократизма. Лайонс занимался проектированием городских жилых комплексов со средней плотностью населения и нередко позволял себе излишнюю открытость личного пространства, но лучшие примеры его работ показывают оптимальный баланс между потребностями в обзоре и убежище. В домах по его проектам жители могут уединиться в любой момент. Главное для хорошего жилья — наличие выбора: предусмотренная возможность для общения, а не принуждение к нему, чтобы люди по желанию уклонялись от компании соседей или подключались к ней и никому не приходилось «раз и навсегда» отдавать предпочтение одному из двух вариантов еще до заселения.

Пригородные частные дома, построенные после 1940-х, создают иллюзию полного уединения — будто никого на километры вокруг, хотя соседний дом в нескольких шагах. В них не предусмотрена возможность общения. Если строить здания близко друг к другу в маленьких и крупных городах, лучше размещать их группами, создавая условия для непринужденной беседы. В 1930 году в Германии Бруно Таут в сотрудничестве с главой градостроительного совета разработал новый тип жилых массивов, чтобы стимулировать взаимодействие между соседями. Прекрасный пример, позже занесенный в список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО, — поселок Хуфайзен («Подкова») на юге берлинского округа Нойкельн. Многоквартирные дома с максимальной высотой шесть этажей выходят окнами в зеленый двор с продуманным сочетанием пространства для уединения (вблизи зданий) и места общего пользования в центре. Образовавшиеся там мини-сообщества обеспечили месту достаточную индивидуальность при сохранении социальной составляющей.

Некоторые архитекторы пошли дальше и организовали крупные общественные места для работы и трапезы. Тут можно упомянуть, однако, что самые удачные примеры организации сообществ в городе появились там, где жители сами строили или адаптировали свои дома: Христиания, Уолтерс-Уэй, Квинта-Монрой и Фиш-Айленд. Это возвращает нас к теме причастности и атмосферы.