Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире - читать онлайн книгу. Автор: Ручир Шарма cтр.№ 28

Например, страны, постоянно находившиеся под властью авторитарных режимов, такие как Иран, Эфиопия, Ирак, Иордания, Сирия, Камбоджа и Нигерия, начиная с 1950 года провели не менее пятнадцати лет каждая в условиях роста, превышавшего 7 %. Тем не менее подушевые доходы в них выросли от силы в 2–3 раза, и только в Иране и Иордании среднедушевой доход превысил четыре тысячи пятьсот долларов, потому что годы подъема были загублены почти таким же количеством лет спада. Даже в Иране среднедушевой доход составил всего одиннадцать тысяч долларов, потому что двадцать три года сверхбыстрого роста были в значительной мере испорчены девятью разрозненными годами отрицательного роста.

В нескольких самых худших случаях одна несчастная страна прошла через экстремальные подъемы и спады под властью одного и того же долго стоявшего у власти правителя. Иордания – это конституционная монархия, которой за последние шестьдесят два года управляли всего два хашимитских короля, Хуссейн и Абдулла, и более половины этих лет были годами исключительно быстрого или медленного роста. Еще хуже оказался президент Роберт Мугабе, герой освободительного движения, обернувшийся камнем на шее Зимбабве. Он пробыл у власти тридцать пять лет, причем больше половины этого срока пришлось на годы сверхбыстрого или сверхмедленного роста. Экономическая жизнь Зимбабве при Мугабе была невообразимо сумбурной: вплоть до 2008 года – десять лет подряд негативного роста, а затем обманчиво резкий скачок вверх с уровня, который был просто ниже некуда. В итоге Зимбабве сегодня беднее, чем была, когда Мугабе пришел к власти.

Но это еще не худший вариант развития экономики при авторитарном режиме. Хафез Асад правил Сирией тридцать лет, до 2000 года, и почти две трети этого периода были годами исключительно быстрого или медленного роста, где большинство хороших лет пришлись на нефтяной бум 1970-х и 1980-х. А победитель среди лихорадивших экономических лидеров последних десятилетий – Саддам Хуссейн, который руководил Ираком двадцать пять лет, кончая 2003-м, и три четверти этих лет были годами быстрого роста, перемежавшимися несколькими войнами и самыми дикими скачкáми в истории. Экономический рост Ирака подскакивал до 40 % в 1993-м и 1996-м, а в промежутке падал до минус 20 %. Это авторитарная лихорадка в действии.

Конечно, Мугабе и Саддам Хуссейн входят в число наиболее печально знаменитых авторитарных правителей последних десятилетий; однако похожие сценарии, пусть и не с такими резкими подъемами и спадами, развертывались и при менее известных режимах. Например, в Бразилии в 1964 году военные подняли мятеж и, свергнув все больше левеющее правительство, занялись срочным развитием экономики – путем упразднения бюрократии, создания Центрального банка, снижения дефицита бюджета и сокращения налогов на экспорт. Экономический рост повысился с менее чем 5 % до двузначных чисел, пока в 1974 году не произошло первое резкое падение цен на нефть. Военное правительство, все более ожесточавшееся в ходе яростных атак на критиков как внутри страны, так и за рубежом, попыталось развить успех. Оно начало брать все бóльшие займы, увеличив внешний долг до неподъемного размера, а в 1979 году цены на нефть снова упали. Экономика скатилась в рецессию и разгонявшуюся инфляцию, но лишь в 1984 году хунта согласилась провести выборы. В некоторых отношениях страна так и не оправилась от последствий привычки правительства вмешиваться в экономику, оставшейся в наследство от военных, и отношение ее подушевого дохода к доходу в США осталось на уровне 1970-х.

Демократии же, напротив, превалируют в списке стран, в которых с 1950 года было меньше всего лет быстрого роста. Например, у Швеции, Франции, Бельгии и Норвегии, вместе взятых, был только один год, когда рост экономики превышал 7 %. Это произошло во Франции в 1960 году. Однако с 1950-го в этих четырех европейских демократиях подушевой доход вырос в пять-шесть раз, и его минимальное значение составляет тридцать тысяч долларов. Одна из причин в том, что в этих странах редко случались целые годы негативного роста. Больше всего таких лет было во Франции – семь, а меньше всего в Норвегии – два. Это стабилизирующий эффект демократии в действии, и он распространился на развивающиеся страны, такие как Колумбия и ЮАР, которые тоже имеют высокие уровни демократичности правления и в которых было мало лет быстрого роста.

История резких подъемов и спадов должна заставить задуматься любую страну, когда-либо мечтавшую о твердой руке. В последние десятилетия многие экономически неблагополучные страны надеялись на сильную личность, которая восстановит процветание. Однако в долгосрочном плане стабильный продолжительный рост более вероятен при демократическом лидере, у которого нет возможностей для того, чтобы организовать эффектные успехи или провалы. Даже автократы, поначалу приведшие свои страны к долгим периодам быстрого роста, в итоге зачастую превращаются в хищных защитников статус-кво, попирая права собственности для обогащения собственного клана, не давая никому, кроме друзей “большого босса”, участвовать в развитии экономики. Именно поэтому многие демократические страны законодательно ограничили сроки пребывания у власти, чтобы воспрепятствовать застою режима и расцвету коррупции.

И именно это – одна из причин (часто не принимаемая во внимание) успешного функционирования Китая после ухода Дэн Сяопина с поста двадцать лет назад. Хотя Дэн и не был демократом, он понимал проблему стареющего руководства и установил ограничения на возраст и сроки пребывания у власти, которые ныне не позволяют даже высшему руководству страны оставаться у власти вечно. Два раза по пять лет – и все. Это отличает Пекин от других автократий, которые – как Вьетнам – пытаются копировать его модель, но не соблюдают его правила. В 2015 году премьер-министру Нгуен Тан Зунгу стукнуло шестьдесят пять, и возрастное ограничение для вступления в должность высокого уровня было без особого шума поднято до шестидесяти семи – возраста, устранявшего всех основных соперников Зунга, но не его самого. Говорили, что он переходит на пост генерального секретаря коммунистической партии. Зунг был у власти уже десять лет, и, избавившись таким образом от основных соперников, он мог бы, по словам местного источника, стать самым могущественным и дольше всех продержавшимся руководителем Вьетнама за “несколько сот лет” – если бы занял этот новый пост.

И снова о круговороте жизни

Жизненный круговорот – это закон политики, не науки. Он говорит нам, что вероятное время и направление изменений зависят отчасти от того, на какой стадии кризиса, реформы, подъема или спада находится страна. Подобно любым формам жизни, мировая экономика проходит циклы упадка и возрождения; какое-то время ее энергия рассеяна и бесформенна, а затем концентрируется и принимает новые формы. Политическая жизнь современных стран проходит аналогичный круг, взрываясь во время кризиса, чтобы перегруппироваться и возродиться, прежде чем снова умереть. Жизненный круговорот помогает объяснить, почему лишь малому числу развивающихся стран удается расти достаточно быстро и долго, чтобы влиться в ряды стран развитых. Он также помогает осознать, почему, когда стране удается сделать такой скачок, это называют “чудом”: им удалось победить самодовольство и застой, уничтожающие большинство продолжительных подъемов.