Королевская кровь. Огненный путь - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Котова cтр.№ 74

Она опять вздохнула. Показала на ладонь с клеймом. Сделала знак, будто пьет что-то, – и схватилась за горло.

– В храме чем-то поили? – догадался он.

Венин кивнула. Он похлопал по топчану.

– Ложись спать. У меня в мешке лепешка, захочешь есть – возьми ее.

Женщина послушно легла и закрыла глаза.

Макс вернулся среди ночи, озверевший от смрада, гогота и крови: он дрался, сбивая кулаки и пропуская удары, и каждый следующий противник, позарившийся на серебро, вызывал в нем еще более сильный приступ ярости, – и он ломал руки, носы, отбивал почки, сносил телами столы, вызывая кровожадный рев и топот наблюдателей – и отработал-таки и клятву Якоши, и свою половину серебрушки. Пригодится в дороге.

Болела челюсть, болели ребра, и колени, и кулаки, в крови кипел адреналин – Тротт выхлебал чуть ли не полведра воды и просто рухнул на топчан, закрыв глаза.

И рыкнул на женщину, вновь потянувшуюся к нему, – потому что сейчас его полоснуло желанием. Венин замерла, сжавшись, и Макс перевел дыхание.

– Не лезь, – просипел он, – я сделаю тебе больно. Не надо.

– Ние-е-ет, – уверенно сказала она и взобралась на него верхом. – Ние-е-е болиеи-и-ит… Яа-а-а-а умие-е-ею-ю-ю… да-а-а-а?

Пальцы ее распахнули куртку, забрались под рубаху, прошлись под обмоткой. И потянули вниз штаны. Макс перехватил ее руку, сжал, приподнялся, тяжело дыша. В висках стучала кровь.

– Уйди, Венин.

– Тиебе-е-е ну-у-ужно, – почти четко проговорила женщина, подняла руку – ту, что схватил он, и поцеловала его сбитые костяшки, – ты хо-о-очие-е-ешь. Да-а-а-а?

Пальцы второй руки сжали его снизу, провели вверх-вниз – и Макс откинул голову назад, сглотнул и закрыл глаза, ненавидя себя за слабость.

– Да.

Женщины, женщины. Вы опутываете нас сетями долга, привязываете своей слабостью. Сколько героев погибло из-за вас, сколько горящих сердец потухло, сколько разумных, выверенных планов полетело к чертям? Где бы вы ни были, стоит вам почувствовать слабину – и жертве не уйти. Но кто осудит вас за это желание укрыться за мужской спиной?

Профессор Тротт расслабленно спал, обнимая случайную попутчицу, женщину чужого мира. А снилась ему совсем другая девушка. Голая, беловолосая и с крыльями, покрытыми черным мягким пухом. Она осторожно ступала по мхам гигантского папоротникового леса, и измазанное грязью испуганное лицо казалось Максу мучительно знакомым, хотя он совершенно точно никогда ее раньше не видел.

Весь следующий день столица погружалась в пучину религиозного рвения. По улицам носили жрецов, оповещавших, что с заходом солнца все обязаны прекратить торговлю и домашние дела и приступить к посту и молитве. Якоши, хмурый из-за упущенной выгоды, с сожалением прогнал пришедших раньше времени клиентов, запер харчевню, собрал всех домочадцев и, лениво пробормотав пару слов восхвалений, махнул рукой, пробурчав:

– Им и без усердия такого грешника, как я, силы хватит. Расходитесь и не шумите, нечего привлекать внимание.

Дунул на свечу и отправился в свою комнату. Женщины уселись в уголке за стенкой, охранники ушли на задний двор – там они ночевали в пристройке, а Макс поднялся в темную каморку, подошел к окну, слыша, как тихо ступает за ним Венин.

– Ложись, – сказал он, глядя на черное небо – первая луна Лортаха только-только вставала над домами.

Женщина зашуршала одеждой. Скрипнул топчан. А Тротт слушал утихающий, погружающийся в ночь город. Спешно пробежал кто-то по улице, пригибаясь и оглядываясь, шмыгнул в одну из дверей. Ни в одном из окон переулка не горело свечей; все затаились, то ли действительно занявшись молитвой, то ли решив отсидеться тихо в ожидании предсказаний жрицы.

Издалека над домами пролетел низкий звук – будто кто-то трижды подул в огромную трубу, – и город словно выдохнул и замер окончательно.

Венин заснула, едва Макс лег рядом, прижавшись лбом к его плечу, прихватив пальцами край рубахи, будто чувствовала, что он уйдет. Тротт не спал. Если сегодня выйдет узнать, реально ли открытие прохода на Туру, способного пропустить армию, то утром его уже в Лакшии не будет. Отойдет подальше от столицы в лес и вернется к себе, на Туру.

Когда первая луна стояла прямо над городом, Макс тихо встал, послушал, не проснулась ли женщина, и выбрался через окно. И осторожно, пробираясь переулками, таясь в тенях замершей столицы – чтобы не заметил какой-нибудь любопытный неспящий, – направился к храму.

Высокий холм нависал темной громадой, из-за стен храма поднималось едва заметное сияние – и Тротт, оскальзываясь на грязи, начал подниматься по отлогому склону. Стены были сложены грубо, из неровных глыб, и забраться наверх оказалось легко. Труднее спрыгнуть так, чтобы не поднять шум, запутавшись в тканях, покрывающих стены.

Внутри тоже было темно; лишь снизу, из четырех круглых окон в полу святилища, шло сияние, тонкий сладковато пахнущий дымок, да пол сотрясался от вибрирующего барабанного боя. Статуи богов источали волны ужаса – очень хотелось передернуть плечами, – и драгоценные глаза их поблескивали. Макс отогнал холодящее предчувствие, шептавшее убираться отсюда как можно скорее, подобрался к отверстию в полу у ног одного из богов и осторожно заглянул внутрь.

Контраст от сияния светильников и тьмы снаружи резанул по глазам, и пришлось переждать, пока они привыкнут.

Капище располагалось глубоко – наверное, статуи богов поместились бы там целиком – и было высечено внутри камня: похоже, холм насыпали поверх большой скалы. И видно было почти все. И от увиденного Максу пришлось включить всю свою отстраненность, чтобы не отшатнуться.

У круглых каменных стен капища, покрытых, как венами, синими прожилками, сидели на полу рабыни в намордниках и синхронно ударяли ладонями в плоские барабаны, выбивая сложный завораживающий ритм. В небольшом углублении стоял трон; сидел там человек в богатых одеждах и с неподвижным лицом, остающимся в тени, окруженный воинами. Чуть дальше к центру, на невысоких постаментах, похожих на лепестки кровавого цветка, жрецы и жрицы деловито и быстро резали людей. Вскрывали им вены, грудные клетки, перерезали горла и оставляли истекать кровью. Чем опоили несчастных, Макс не знал, но под нож они ложились с пугающим безразличием. Раздавались только хрипы и булькающие звуки. Между «лепестками» по наклонным канавкам потоками лилась кровь, стремясь к центру, заворачиваясь вокруг каменной сердцевины и уходя куда-то в землю четырьмя водоворотами.

И на ней, посреди этого океана крови, в дыму курящихся жаровен, опустив голову, сидела старая сморщенная жрица, держа в руках нож и вытянутую плоскую чашу. Макс поморщился, разглядев седую, почти лысую макушку и плечи в старческих пятнах, сухую грудь и морщинистый живот. Руки ее по локоть были в крови, кровью были покрыты и ноги. Она периодически взвизгивала тонким голосом и наносила себе короткие раны маленьким ножом, слизывая кровь, или принималась тихо причитать, усиливая голос и раскачиваясь. Когда визг ее начинал заглушать барабаны, почти черная поверхность кровавой реки покрывалась рябью – и поднимался от нее дымок, и усиливались водовороты по четыре стороны от жрицы, издавая такой гул, будто кто-то огромный с той стороны тянул жидкость с силой, как сок из трубочки. Затихал гул – и жрица с удивительной гибкостью наклонялась вперед, черпала чашей кровь, смаковала ее, причмокивая, и снова начинала раскачиваться под бой барабанов и какофонию булькающих звуков и что-то бормотать, все громче и громче.