Арктические зеркала. Россия и малые народы Севера - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Слезкин cтр.№ 74

Страница

Высшей точкой кампании стал состоявшийся в Москве в мае 1936 г. судебный процесс над начальником полярной станции на острове Врангеля Семенчуком и каюром Сгарцевым. Их обвинили в убийстве одного из членов экспедиции, но государственный обвинитель А.Л. Вышинский, главный теоретик сталинской юриспруденции и будущая звезда московских показательных процессов, превратил дело в наглядную демонстрацию того, как не следует проводить «ленинско-сталинскую национальную политику» . Станцию Главсевморпути на острове обеспечивали едой несколько десятков охотников-эскимосов, которых доставили туда в 1926 г. в качестве доказательства законности советских территориальных претензий . Согласно Вышинскому, дружба с этими людьми являлась главным условием успеха полярных исследований. Труднейшей задачей и священным долгом Главсевморпути было «показать все принципиальное различие между большевиком, пришедшим на остров, и старым купцом, промышленником, колонизатором, которые тоже приходили на остров и которые грабили и эксплоатировали жителей этого острова» . До 1926 г. остров был необитаемым, но это не имело значения: каждый политический процесс должен был возвести преступление к дореволюционному или контрреволюционному источнику. На этот раз судебное разбирательство выявило, что Семенчук и Старцев (сибирский старожил) грабили и эксплуатировали «националов» точно так же, как это делали старые купцы, промышленники и колонизаторы. Семенчук якобы заставлял их работать на станции в ущерб охоте, отказывал им в кредите и медицинской помощи и довел двенадцать человек до голодной смерти . Обоих обвиняемых расстреляли, а самым заметным результатом процесса была радость освобожденных эскимосов, чьи культурные потребности наконец были удовлетворены: «Лучше охотимся, лучше живем. Мы теперь ходим в баню, лечимся только у врача, чисто моем посуду; умеем печь хлеб. Нам понравилось носить нижнее белье, и мы его стираем. У нас есть европейское платье, и когда не холодно, мы его носим… Мы все решаем остаться на острове; он теперь наш родной, советский остров» .

Таким образом, все закончилось благополучно, но у руководства Главсевморпути были серьезные причины для беспокойства. Верный линии партии, Вышинский не оставил сомнений, что преступления классового врага стали возможными из-за плохой кадровой политики, и Главсевморпуть быстро согласился с тем, что партийный секретарь на острове — «болтун, трус и шкурник» и что остальные сотрудники станции, в большинстве своем члены партии, — «людская труха» . Отправка таких людей для важной работы на границе и назначение их руководителем «дегенерата», «классового врага» и бывшего вора не лучшим образом рекомендовало организаторов экспедиции. Никто не обвинял Главсевморпуть как учреждение, но его образ был запятнан: некоторые из бесстрашных полярников оказались людской трухой.

Через несколько месяцев после суда над Семенчуком кампанию против разгильдяйства и разложения среди партработников низшего звена сменила война против вредительства и шпионажа среди ответственных работников большинства советских учреждений. Напуганные руководители Главсевморпути организовали массовую демонстрацию бдительности и «самокритики». Выяснилось, среди прочего, что все отрасли хозяйства националов находятся в глубоком упадке, что коллективизация была в основном формальной и что культбазы пребывают «в жалком состоянии». Следовало признать, что местное руководство Главсевморпути допустило целый ряд ошибок, но в первую очередь (по официальной версии) виноваты были другие организации. Так, наркоматы здравоохранения и просвещения помешали осуществлению далекоидущих планов Главсевморпуги по развитию культуры малых народов: у них не нашлось достаточно врачей, учителей, учебников и учеников, а строительство десяти больниц и двадцати одной школы они «запороли». Еще хуже были различные снабженческие организации, которые продолжали присылать на Север никому не нужные товары. Грузы обуви, прибывшие на Север осенью 1936 г., на 90% состояли из парусиновых туфель, а большинство наименований продовольственных товаров так и не попали к покупателю — во всяком случае, в съедобном ввде .

Ни одна из этих организаций не избежала бдительности НКВД — в том числе и Главсевморпуть. Первые «террористы» были обнаружены на Беломорском лесокомбинате, на территории всегда новаторского Обдорского политотдела. Они регулярно затопляли лесопилку и жилые квартиры, недоплачивали рабочим и плохо их кормили, а их доклад о приеме на работу двадцати хантов и манси оказался «чистейшим вымыслом» .

Это было только начало. В конце 1937 г. чрезмерно растянутые и, по некоторым свидетельствам, «совершенно неэффективные» операции Главного управления Северного морского пути со скрипом застопорились, когда двадцать шесть кораблей, включая все ледоколы Главсевморпуги, вмерзли во льды Северного Ледовитого океана . А это могло означать только одно — саботаж. В рамках кампании против «преднамеренного вредительства» коренные северяне регулярно выступали в роли жертв. Частью Большого террора была защита маленького человека от бюрократов, и мало кто подходил на роль маленького человека так хорошо, как «малые народы». Результатом была леденящая кровь картина злоупотреблений, халатности и некомпетентности. Почти все торговцы и администраторы оказались кулаками, бандитами, бывшими белыми офицерами или террористами; издательства, выпускавшие книги на языках коренных народов, умышленно саботировали производство; поставщики умышленно создавали дефицит, а ситуация со школами и больницами была еще хуже, чем сообщалось прежде . Даже авторы букварей на местных языках (первое поколение учеников Штернберга и Богораза) искажали материал в угоду «буржуазным националистам и вредителям». Чернецова и Василевич (авторы букварей для манси и тунгусов) «недостаточно точно» осветили революцию; Прокофьев (автор ненецкого букваря) мало рассказал о Ленине; Суник (автор нанайского букваря) ничего не сказал о колхозах, а Стебницкий (автор корякского букваря) почти совсем не затронул «социальной и политической тематики» .

Конечно, не все националы фигурировали в этих делах как жертвы; некоторые из них сами оказались вредителями, террористами и шпионами. В соответствии с общесоветским сценарием, врагами (своего собственного) народа чаще всего оказывались воспитанники «великого перелома» (выпускники ленинградских вузов, председатели колхозов, учителя начальных школ); выжившие жертвы «великого перелома» (старшины, шаманы и кулаки) и все те, кто вступал в контакт с иностранцами (и, к примеру, выдавал свою предательскую деятельность тем, что носил китайский шелк или японские очки) . На Сахалине эта политика обернулась арестом и вывозом значительной части населения с острова на грузовиках, «вроде тех, которые использовали в колхозе для транспортировки сетей» . По словам офицера НКВД,

в результате проведенных в 1937—38 гг. репрессивных мер к/р и повстанческий элемент среди народов Севера в основном был изъят, остававшееся в то время взрослое население нивхов и эвенков в возрасте от 40 до 60 лет, составлявшее примерно 36% к общему числу взрослого населения народов Севера, и молодежь, выросшая в годы Советской власти и составлявшая примерно 64% к общему числу взрослого населения, правильно понимали политику Советского правительства, шли в ногу с проводимыми мероприятиями Советской власти, а оставшиеся среди них а/с элементы в незначительном количестве активную деятельность прекратили и в последние годы часть из них перешла на платформу по пути с Советской властью, а остальная часть изымалась нашими органами путем ареста по мере ее активизации .

Страница