Петр Иванович - читать онлайн книгу. Автор: Альберт Бехтольд cтр.№ 140

Да уж, все оказалось далеко не так, как обещали, – напротив, стало хуже, чем во времена самых страшных царей.

Как-то в одну из их редких в последнее время встреч Ребман заговорил об этом с Михаилом Ильичом.

– Вот теперь, – сказал он, – уже все видят, какой именно новый мир вы строите, это ясно даже ребенку!

Но Михаил Ильич становится все менее чувствительным к подобным упрекам. Он говорит, что революция – не воскресная прогулка: лес рубят – щепки летят!

– Да, я уже заметил. Но то, что даже женщины в этом участвуют, – вооруженные, в кожаных куртках! И они, говорят, зверствуют больше китайцев, им мало одного выстрела или удара ножом, им нужно непременно переломать своим классовым врагам все кости, изувечить несчастных так, чтобы даже их тела лишились последнего человеческого достоинства. Это тоже в интересах человечества?

– Нет, – ответил Михаил Ильич, – это просто реакция на все те страдания, которые женщинам пришлось перенести за всю мировую историю. Попробуй посмотреть на это с такой точки зрения, может быть, тогда ты скорее все поймешь.

Его невозможно вывести из равновесия, этого человека с квадратным подбородком и коротким широким русским носом. Можно устраивать какие угодно сцены – это все равно, что биться головой о стену.

Когда Ребман увидел, что их разговор ни к чему не приведет, он сказал:

– А тебе еще не приходило в голову, что это может коснуться и тебя?

Михаил Ильич ответил с таким видом, словно его спросили, знает ли он о том, что дважды два – четыре:

– Если так случится, то я, по крайней мере, отдам жизнь за правое дело, а не просто пойду на бойню в огромном стаде баранов.

Нет, его ничем не проймешь, не возьмешь ни логикой, ни чем-либо другим. Он твердо убежден в том, что его партия идет единственно верным путем, и этой дорогой они придут к цели, даже если придется перейти вброд потоки крови.

В остальном Ребман ведет цыганский образ жизни. Засиживается в кафе до полуночи, а то и до часу ночи. Потом до полудня лежит в постели – так меньше донимает голод. Праздно шатается, не в состоянии подумать ни о чем ином, кроме еды, эта мысль не оставляет его ни днем, ни ночью. Деньги пока еще есть, табачный склад держит его на плаву. А когда все кончится, они с братом Карла Карловича провернут новую сделку – только уже пополам, а не на троих!

А в хорошую погоду, он идет на веслах к Воробьевке. Не ради Ольги: после ужасного Жениного конца он всех женщин, включая и Ольгу, на дух не переносит. Единственным исключением остается Нина Федоровна. И вот курьез: как только Ольга заметила, что стала Ребману безразлична, она начала бегать за ним, как курица за петухом. Теперь уже наша красавица сама перед ним стелется.

Как-то вечером он сидел в «Лубянском кафе», прихлебывая чай, курил и слушал музыку. Здесь у него теперь свой собственный столик: блондинка Лидочка, официантка, всегда держит для него место с тех пор, как заметила, что он любит побыть один. Впрочем, по вечерам сюда уже мало кто заходит. Однако, в тот вечер, около десяти, зашел маленький пожилой господин, которого здесь до этого никто не видел: с лысиной, как у еврейского адвоката, опустившийся с виду. Он осмотрелся. И подсел за столик к Ребману, не здороваясь и не спрашивая разрешения, как это принято в России. Оркестр как раз играл одно из любимых произведений швейцарца. Когда музыка смолкла, коротышка одобрительно кивнул своей гладкой, как бильярдный шар, головой: недурно! Однако не аплодировал. Когда он заметил, что капельмейстер улыбается его соседу по столику, то спросил:

– Кажется, вы здесь постоянный посетитель? – У него была речь культурного человека, поэтому Ребман кивнул:

– Да, это мой друг.

– Так вы специалист?

– Да, но не в музыке, здесь я просто слушатель.

– Это тоже искусство. – И после некоторой паузы он добавил: – Вы ведь англичанин, не так ли?

– Нет, я, к сожалению, всего лишь швейцарец.

Маленький человечек широко раскрыл глаза и удивленно спросил:

– Как вы можете так говорить? Я знаю людей, которые отдали бы полжизни за возможность стать швейцарцами: тогда им не нужно было бы ни от кого прятаться и они могли бы делать, что заблагорассудится. Ну да Бог с ними! Лучше не говорить об этом, и без того тяжело.

Когда концерт закончился и Ребман поднялся, новый знакомый попросил разрешения немного проводить его.

– Разумеется, с удовольствием, – последовал вежливый ответ, – но это и вправду лишь несколько шагов, так как я живу за углом. А вы?

– Я? На каждой скамейке в Сокольниках или где угодно, везде, где я могу на это решиться.

Лишь теперь Ребман вспомнил, что у его спутника был совершенно мокрый рукав, когда он в кафе положил руку на стол. Раньше он не придал этому значения. На незнакомце не было даже плаща. Когда они подошли к Милютинскому проезду, Ребман спросил:

– Могу ли я вас пригласить на чашку чаю? Я как раз здесь живу.

Старик ответил просто:

– С превеликой радостью, так пройдет еще часок под крышей.

Наверху Ребман ставит чай, сахар (свой рацион за квартал), достает «неприкосновенный запас», который собрал на всякий случай: копченую колбасу, четверть фунта соленого масла и пачку сухарей. Предлагает угощение гостю, но тот отказывается:

– Нет, нет, я не имел в виду еду, не хочу вас грабить.

Ребман ответил с упреком в голосе:

– Вы не русский, если откажетесь. Разве вы не знаете, что обидите этим хозяина? К сожалению, у меня только одна кровать, но и это можно устроить.

– По старорусскому обычаю? – спросил гость, который тем временем начал есть, но как-то манерно: колбасу – крохотными кусочками, сухари – по крошечке, чай – по глоточку. Ребмана это очень удивило. Он спросил:

– Что вы имели в виду, когда сказали «по старорусскому обычаю?»

– Это вы о кровати? Знаете, как поступали в старые добрые времена?

– Полагаю, уступали место гостю, это было бы так по-русски.

– Ну, нет! По-русски было бы вообще не ложиться, сидеть до утра, вот это по-русски.

Потом, когда незнакомец поел, перекрестился и поблагодарил хозяина, он спросил:

– Для чего вы, собственно говоря, здесь остаетесь? Чего еще ждете от этой страны?

– Чего я жду? Того, что предсказывал мой ныне покойный друг.

– Что же он предсказывал?

– Что большевистский режим распадется, как карточный домик, и что в России снова будет царь, только совсем иного рода, нежели Николай Александрович. И что жизнь станет и лучше, и красивее, чем прежде, будет по-настоящему прекрасной.

Гость улыбается впервые за весь вечер:

– Поверьте человеку, который знает игру лучше, чем ваш друг, хотя сам при этом не имеет никаких перспектив. Мне знакомы все те иллюзии, которыми все еще живет определенная часть русского общества. Да, будет еще царь – в русской толпе без кнута не станешь главным, – но никак не мудрый. Весь народ поставлен на кон и ставка проиграна. Уж в этом мне поверьте: мудрый царь никогда больше не придет! Примите мой совет: уезжайте, пока не поздно. Оставьте все и уезжайте из России подальше!