Центр тяжести - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Поляринов cтр.№ 56

Его зашили и перебинтовали, все вроде бы закончилось хорошо, но перед тем, как выписать его, хирург – молодая, красивая женщина по имени Альбина – отвела меня в сторону и тихо заговорила:

– Вы родственник?

– Сосед по комнате. В смысле друг. С ним все будет хорошо?

– С ним – да. Я только хотела узнать, что случилось.

Я пожал плечами:

– Он сказал, что порезался, когда готовил борщ. Он любит борщ.

Хирург Альбина поморщилась и посмотрела в окошко на двери, ведущей в операционную – там на каталке сидел Реми.

– Это вранье, – сказала она. – Он не мог нанести себе такой порез случайно. Кроме того, рядом с порезом – ожог от сигареты. Ваш друг раньше пытался сделать себе больно?

– Он… что? Не-е-ет. Я не знаю. – Я тоже посмотрел на него сквозь окошко. – Вы думаете, это он сам себя?

– Не знаю. Он не хочет говорить. Но я бы посоветовала показать его психологу. Нужен кто-то из родственников.

– Боюсь, все его родственники в Канаде. Он приехал по обмену.

Она тяжело вздохнула, зажмурилась – мешки под глазами, растрепанные волосы. Она давно на ногах, тяжелая смена, понял я. Даже подумал угостить ее кофе, но одернул себя – не время для флирта. Она вложила мне в ладонь блистер с таблетками и свою визитку.

– Это обезболивающее. Первую таблетку можно будет принять только через четыре часа. Здесь мой телефон, если что – звоните.

Когда Реми выписали, уже светало. Мы вернулись домой на троллейбусе, и всю поездку он сидел, отвернувшись к окну, бледный, замученный. После операции он плохо соображал и с трудом ориентировался в пространстве, я за руку, как слепого, довел его до общаги, до комнаты, до кровати. Он опустился на нее, пару минут сидел неподвижно и потом вдруг разрыдался.

– Я такой Шалтай-Болтай, Егор! Такой глупый глупец!

Я сел напротив и молча ждал, когда он заговорит.

– Я совершил такую глупую глупость.

Я достал из кармана таблетки, выдавил одну, протянул ему.

– Вот, возьми. Это притупит боль.

– Нет-нет, – он яростно затряс головой, – боль внутри больше не кочегарит меня! Но это другая боль, не физическая, а душевная боль души.

– Тебе плохо?

– Я сделал глупую глупость.

– Ты ведь не случайно порезался, да? Ты специально себя порезал?

Он поднял на меня заплаканные глаза.

– Что? Нет-нет, я не резал себя лезвием острия ножа. Это не мой нож. Это было лезвие ножа Цыгана.

– Кого?

И тут Реми разрыдался еще сильнее, лицо его сморщилось так, словно он жевал лайм. Он заикался, причитал, говорил почти фальцетом и постоянно вытирал нос тыльной стороной ладони, как маленький ребенок. И он рассказал все: о том, как покупал травку у наркодилера. И взял немного в долг, но не смог вовремя отдать, а потом ввязался в одну «авантюристику» и серьезно попал на бабки.

– Я попал в долговую дыру, – сказал он.

– Реми, твою мать!

– Моя мама не имеет к этому никакого отношения. Это я сам виноват в этой вине. – Он вызывал одновременно жалость и отвращение. – Простите, простите меня, мне так стыдно из-за этого стыда. Я зависим от этой зависимости, хотя знаю, что у нее плохое окончание.

У меня был знакомый с факультета физкультуры. Его звали Гена, фактурой и габаритами он напоминал шкаф – или любой другой предмет мебели в стиле рококо, – мышцы у него росли повсюду и раздувались и наползали на другие мышцы, а те – на другие мышцы, а они в свою очередь – тоже росли поверх этих мышц. С Геной у нас было взаимовыгодное сотрудничество: я помогал ему делать курсовые по техническим дисциплинам, а он был мне вместо старшего брата – не позволял никому особо быковать в мой адрес.

Гена назначил Цыгану встречу «на точке», в переулке за библиотекой, якобы купить травки и колес. Мы пошли туда втроем: я, Гена и его друг, Рома, кандидат в мастера спорта по боксу.

– Он что, прям так один и придет на встречу?

– Ну да.

– Так, может, просто отвалдохаем его, и делов?

– Нет, Ром, мы не будем его «валдохать», – терпеливо объяснял Гена. – Мы здесь просто для устрашения.

– А почему не отвалдохать-то?

– Потому что он наркодилер, Рома. Если пальцем тронем, он завтра целую армию своих к общаге подгонит. У них же типа кодекс и все такое.

Пока Гена объяснял Роме все тонкости переговоров с наркодилерами, из-за угла появился какой-то гусь – это был он, Цыган. Черное кожаное пальто, черные джинсы, черный джемпер, – одет так, словно косплеит одного из персонажей «Матрицы». Главное, что бросалось в глаза, – его геометрически-идеально подстриженная бородка и виски. Смуглая кожа, иссиня-черные волосы, на шее серебряный крест, на запястье – золотые часы.

Его совсем не смутило, что нас трое и что двое из нас – качки. Он шел к нам, словно окруженный аурой бесстрашия. И первое, что меня удивило, – его лицо: он вовсе не был цыганом, обычный русский гусь, лет двадцать максимум, сам еще студент, наверно.

Он подошел к нам и, ухмыляясь, посмотрел на Гену:

– Я же сказал, приходи один, йопт.

– Мы не за колесами. Разговор есть.

– Разговор? Разговоры – это не ко мне.

– Это не займет много времени, – сказал Гена. – Мы пришли тебя предупредить.

– О-о-о! – Барыга явно получал от всего этого удовольствие. – Ну-ка, ну-ка!

– Реми Шубин.

– О! Так вы дружки этого долбоящера? Вписаться за него решили? Три мушкетера. Дай угадаю: Атос, Барбос и… – он ткнул пальцем в меня, – Хуй-знает-кто-с, не помню, как третьего звали. – Вскинул руки. – Я сэкономлю вам время, пацаны: очень ценю такие моменты, настоящая дружба и все такое, но нет. Я не могу простить долг. Я бы рад, но это ведь бизнес. У нас был уговор, он его похерил. Что ж мне прикажете делать? Думаете, мне нравится быть плохим? Это бизнес, пацаны: прощу долг одному, пойдет молва, и остальные должники решат, что меня можно кидать. – Он оглядел меня с ног до головы. – Слушайте, одного не понимаю: вот вы двое быки, пришли угрожать, а этот вот петушок-с-ноготок нахер приперся?

– Сколько он должен? – спросил я.

– Ну не, это врачебная тайна, пацан.

– Сколько?

Он еще раз оглядел меня, задержал взгляд на моих старых, затертых кедах.

– Сто восемьдесят три. Каждую неделю плюс десять процентов за просрочку.

– А что, если я предложу реструктуризировать долг?

Он засмеялся, громко, хрипло, противно. Смеялся он, широко открыв рот, как будто зевал. Зубы кривые и желтые, выглядят так, словно их кто-то там небрежно понатыкал в десны.

– А, я понял, ты типа умный. Умная черепашка-ниндзя. Вы не мушкетеры, вы черепашки! Ты Донателло, этот бык Рафаэль, а он… эммм… Леонардо, и вы впрягаетесь за дурачка Микеланджело. – Он снова захохотал, радуясь собственной шутке; кажется, он был под чем-то.