Генеральская правда. 1941-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Рубцов cтр.№ 15

В результате Верховный Главнокомандующий, потеряв веру в местное военное руководство, направил на СЗФ группу своих уполномоченных, дабы их жесткой рукой обеспечить благоприятный перелом в развитии событий. В нее вошли заместитель председателя Совнаркома СССР Н.А. Булганин, генерал армии К.А. Мерецков, лишь недавно освобожденный из заключения и еще не получивший постоянной должности, и заместитель председателя СНК СССР, заместитель наркома обороны, начальник Главного политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Л.З. Мехлис. Последнего следует, по-видимому, считать ключевой фигурой, прибывшей 9 сентября в штаб фронта группы: Булганин вскоре вернулся в Москву, а Мерецков уже 17 сентября получил назначение на Волховский фронт. Мехлис же пробыл здесь дольше всех, до 2 октября 1941 г., замыкая на себя исполнение важнейших полномочий.

Как известно, дурная слава бежит далеко впереди. Тем должностным лицам, кто знал, чем обычно сопровождался выезд армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса на тот или иной участок фронта, заблуждаться насчет своей дальнейшей судьбы не приходилось.

Почему? Сделаем небольшое отступление, чтобы стало ясно, по каким соображениям Лев Захарович был прислан на СЗФ. В число постоянных советников, институт которых уже на второй день войны был создан при Ставке Верховного Главнокомандования, он вошел сразу. Советы, однако, в столь напряженный момент должны были уступить место действиям. Вместо советников в Ставке явочным порядком начал функционировать институт ее представителей в войсках. По своим правовым возможностям и функциональным обязанностям входившие в него должностные лица заметно различались. По сути лишь члены Ставки являлись ее полноправными представителями, действовали от ее имени. Остальные лица выполняли роль уполномоченных в каждом конкретном случае. Их пребывание на фронте было обычно непродолжительным, главная задача состояла в уточнении обстановки, докладе в Ставку выводов по ней, помощи командованию на местах. Таковым уполномоченным Ставки в 1941 г. и был Л.З. Мехлис (хотя в документах его нередко именовали «представителем»).

Как профессиональному политработнику, ему не ставились задачи, относящиеся к управлению войсками. Его стихия была иной: политработа, надзор за высшим ком- и политсоставом, предельно откровенный доклад о политико-моральном состоянии на самый «верх». А кроме того — расследование действительных, а нередко и мнимых проступков различных должностных лиц, скорая расправа с неугодными вождю, а подчас и самому начальнику ГлавПУ. На практике Мехлис выступал в роли скорее не уполномоченного Ставки, а личного представителя Верховного Главнокомандующего.

Для командного состава Северо-Западного фронта не было секретом, что пребывание Мехлиса в аналогичной роли на Западном фронте в июне—июле завершилось расстрелом генералов Д.Г. Павлова, В.Е. Климовских, А.Г. Григорьева, А.А. Коробкова и ряда других должностных лиц.

Первое донесение И.В. Сталину Н.А. Булганин, Л.З. Мехлис и К.А. Мерецков (в таком порядке они поставили свои подписи) отправили на следующий день после прибытия на фронт, 10 сентября. Обстановку, сложившуюся здесь, они оценили как «крайне неблагополучную». В результате нового прорыва немцев 8 сентября был захвачен Демянск, противник, распространяясь на север, вышел на тылы 27-й, 34-й и 11-й армий. Создалась угроза Валдаю и тылам Новгородской оперативной группы. Между тем фронт был крайне ослаблен: большинство дивизий насчитывали буквально по нескольку сот человек, не было ни одного танкового батальона. По мнению уполномоченных Ставки, остро требовались хотя бы одна танковая бригада, три танковых батальона и одна свежая стрелковая дивизия.

«Командующий фронтом Курочкин (лишь за две недели до этого сменивший в этой должности генерал-майора П.П. Собенникова. — Ю.Р.) еще не овладел обстановкой. Штаб фронта (его возглавлял генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин. — Ю.Р.) не знает точного расположения дивизий и их действий», — завершали уполномоченные свой доклад ^[34].

Обстановка настоятельно требовала стабилизировать линию фронта, укрепить позиции и не дать врагу пробиться к Вышнему Волочку, откуда он мог бы обойти советские соединения, стоявшие у реки Волхов. Больше всего прибывших из Москвы, по воспоминаниям К.А. Мерецкова, тревожил левый фланг 11-й и весь участок 34-й армий. С одной стороны, именно здесь, в сравнительно сухом месте на пути в Крестцы, Валдай и Бологое, можно было с наибольшей вероятностью ожидать очередного удара немцев. А с другой — у штаба фронта как раз с командованием 34-й армии и не было связи.

Второй эшелон штаба армии был обнаружен 11 сентября в тылу фронта недалеко от дер. Заборовье. Здесь оказались командарм-34 генерал-майор К.М. Качанов и начальник артиллерии армии генерал-майор артиллерии B.C. Гончаров. «Оба они, — писал Мерецков, — ничего толком о своих войсках не знали и выглядели растерянными» ^[35].

Свои мемуары полководец напечатал четверть века спустя описываемых событий, время, конечно, сгладило их остроту. Не все тогда позволено было и говорить. Что же осталось за рамками воспоминаний?

Генерал Качанов был обвинен в том, что, вопреки приказу командующего фронтом, самовольно приказал войскам отходить с занимаемого рубежа р. Шалковка, р. Полометь, Костьково, Тоболка, р. Пола. Потеряв управление, он бросил войска и «позорно ушел в тыл». (К слову: на неспособность Качанова руководить столь крупным соединением указывал в письме Сталину член военного совета армии Воинов, характеризуя его, как «грубого солдафона», который иначе, как с использованием «трехэтажного мата», с подчиненными не разговаривает и многим «бьет морду».)

Что касается генерала Гончарова, то, как докладывали проверяющие в Ставку, он проявил «полную бездеятельность в выводе материальной части артиллерии», к тому же «убежал трусливо в тыл» и двое суток «пьянствовал».

12 сентября уполномоченные Ставки доложили Сталину о результатах расследования действий командования, в том числе и об аресте Качанова. Мерецков лукавит, когда пишет в мемуарах: «Л.З. Мехлис доложил в Ставку о его поведении, и на этом карьера командарма окончилась». На самом деле под докладом Верховному стоят подписи всех уполномоченных, в т.ч. самого Кирилла Афанасьевича ^[36]. Здесь же Сталину сообщалось о расстреле генерал-майора артиллерии Гончарова.

Пожалуй, в ту войну никто больше не решился без суда, своим волевым решением расстрелять перед строем генерала. А вот начальник ГлавПУ РККА, не колеблясь, пошел на это. Как следует из сохранившегося в архиве приказа войскам фронта № 057 от 12 сентября 1941 г., собственноручно составленного Мехлисом, «за проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившееся в прямом невыполнении приказа фронта о выходе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев армии генерал-майора артиллерии Гончарова, на основании приказа Ставки ВГК № 270, расстрелять публично перед строем командиров штаба 34-й армии» ^[37].