Король Георг V - читать онлайн книгу. Автор: Кеннет Роуз cтр.№ 132

К подобным делам Макдональд относился весьма спокойно. «Галуны и униформа, — записал он в дневнике, — всего лишь часть официальной церемонии, а поскольку совесть у меня не на спине, золотой мундир является для меня не более чем формой одежды, которую можно надеть или отвергнуть, как, допустим, шляпу». Некоторые из его коллег, однако, категорически отказались надевать панталоны; Томас доставил удовольствие королю, заявив: «Ну конечно, бедняга Сидней Вебб не может их надеть — их носит его жена».

Король с готовностью согласился с предложениями кабинета: ни один министр не обязан посещать дворцовые церемонии; те, кто их посещает, не обязаны покупать более вычурную и дорогостоящую форму тайного советника; те же, кто в принципе против униформы, могут носить простое вечернее платье. Этим и завершилась длительная и объемистая переписка. «Провел утренний прием в Сент-Джеймсе, — с удовлетворением записал король в дневнике. — Премьер-министр, господин Гендерсон и господин Томас были в униформе, остальные министры пришли в вечерней одежде и в рейтузах».

Когда один правоверный лейборист спросил премьер-министра, почему он ходил в Букингемский дворец, Макдональд ответил: «Потому что его соблазны так велики, что я не могу позволить Вам туда пойти». Король действительно оставался прежним щедрым хозяином. Вот что пишет Чипс Шэннон о государственном бале, состоявшемся в мае 1924 г.:

«Не устраивалась quadrille d’honneur — возможно, из опасения, что министры-социалисты и их жены будут неловко выглядеть; американский посол также был необычайно доволен. После того как заиграла музыка, наступила пауза, и никто не знал, что делать. Наконец, принц Уэльский открыл бал с герцогиней Йоркской и вскоре все начали танцевать. Я видел, как лорда Кавана остановил какой-то придворный чин, — он забыл снять шпагу.

Рамсей Макдональд весьма изысканно выглядел в полной парадной форме тайного советника… зелено-бело-золотой… Он возглавил вторую группу, подав руку герцогине Бакклеучской, которая, как я слышал, относится к нему чрезвычайно любезно. У него прекрасный профиль, как на римской монете, и вообще он похож на собственный гравированный портрет. За ним следовал Томас, министр колоний, который на вопрос вооруженного белым жезлом конюшего, будет ли он вести под руку герцогиню Атхолл, очень громким голосом ответил: „Пожалуй“, — и покинул на произвол судьбы свою похожую на домохозяйку маленькую жену».

Возможно, именно в тот вечер какая-то министерская жена, как говорят, воскликнула: «Туфли мне жмут, корсет давит, муж давит. Пора идти домой». Чтобы успокоить этих жен, которыми часто пренебрегали, король и королева устроили во дворце чаепитие, доставившее им подлинное удовольствие. Отказалась прийти — из боязни быть скомпрометированной — лишь богатая и родовитая Беатриса Вебб. «Она опасается, что двор сумеет сбить лейбористов с праведного пути, и подозревает Рамсея Макдональда в пристрастии к герцогиням», — отмечал Холден. Правда, лорд-канцлер и сам в чем-то разделял ее строгий аскетизм. После одного дворцового банкета, где еду подавали на золотом блюде, он записал: «Король продержал нас до четверти первого — это слишком поздно для людей, у которых есть масса непрочитанных правительственных бумаг».

Во время приемов под открытым небом некоторые министры вместо общепринятых визиток и цилиндров также надевали обыкновенные костюмы; Джон Уитли, министр здравоохранения, носил котелок, а Ф. У. Джоветт, 1-й уполномоченный по работам, — фетровую шляпу. По наблюдениям Джоветта, король держался гораздо свободнее, чем Макдональд, и не проявлял никакого снобизма ни тогда, ни в другое время. Некоторые из подданных короля относились к происходящему с меньшей терпимостью. Лорд Ли Фархем иронично замечал:

«Как обмельчала палата общин по сравнению с прошлым! Вместо того приема под открытым небом, к которому мы привыкли, можно видеть, как за длинными столами пьют чай в основном лейбористы и их избиратели, так что все это больше похоже на школьный завтрак». Равно неприятными были и попытки устроить с новыми людьми некое светское шоу. «Все американские жены пэров страшно желают заполучить к себе Рамсея Макдональда и его дочь, — отмечал Линкольншир. — Мисс Макдональд, говорят, в ужасе от их вызывающих платьев и вызывающего поведения». Не прекращались и сплетни. За ленчем в «Атенеуме» Джон Вьюкен как-то сказал Лео Эмери, что премьер-министр является незаконнорожденным сыном покойного лорда Дальхаузи и, следовательно, сводным дядей принцессы Патриции Коннаутской, родственницы короля.

Вряд ли, конечно, король принимал Макдональда, причем во всех своих загородных домах, именно как члена семьи. Хотя даже при наличии королевской крови оказанный ему прием едва ли мог быть радушнее. Для подобных визитов уже существовал один весьма примечательный прецедент. Представитель предыдущего поколения, будущий король Эдуард VII, пригласил к себе в Сандрингем депутата-лейбориста Генри Броудхерста. Благодарный гость позднее писал: «Когда я прибыл, Его Королевское Высочество лично проводил меня в мои комнаты, где устроил тщательную инспекцию, дабы убедиться, что все в порядке, положил топливо в камин, после чего, удостоверившись, что все мои потребности удовлетворены, вышел и оставил меня на ночь».

Неужели Броудхерст так и лег спать без ужина? Разумеется, подобное проявление негостеприимства было просто немыслимым. Очевидно, у депутата не было вечернего платья, так что он постеснялся ужинать вместе с остальными. «Для того чтобы разрешить мои затруднения, — пишет он, — ужин каждый вечер подавался мне в комнаты… Я покинул Сандрингем с ощущением, что провел уик-энд в обществе старого приятеля одного со мною круга».

Для проявлений благодарности у Макдональда было гораздо больше оснований, чем у Броудхерста. В свое время многие считали его выскочкой и карьеристом. Это не так. На самом деле Макдональд был романтиком, даже мистиком, на которого производили сильнейшее впечатление как древняя история дворца и замка, так и демонстративная простота их царственных хозяев. «Здесь сочетаются приятная скромность коттеджа, — писал он о Виндзоре, — и великолепие позолоченных залов. Именно это естественное смешение и создает столь благоприятное впечатление». Он также был тронут, обнаружив, что является одним из редких гостей в Йоркском коттедже, хотя его «буржуазное стремление к величию» и оскорбляло «патрицианские» чувства премьера-лейбориста. Что же касается Балморала, то Макдональд «нашел его уютным и домашним»; по его словам, там он «чувствовал себя прекрасно». Какого же удовольствия лишились Веббы, которые из соображений нравственности сами себя наказали!

На отношения короля и Макдональда бросали тень лишь усилия премьера улучшить англо-русские отношения. После убийства в 1918 г. его кузенов, императора и императрицы, король испытывал непреодолимое отвращение к Советскому правительству. После одного ужина во дворце в 1919 г. Асквит писал: «Короля очень волнует Россия, относительно большевиков он повторяет обывательскую чепуху и т. д. я заявил ему, что сожалею, но не могу с ним согласиться, и мы расстались лучшими друзьями».

Два года спустя король поделился с Ллойд Джорджем своими опасениями относительно Генуэзской конференции. «Как я понимаю, Вы будете там встречаться с Лениным и Троцким?» — спрашивал он. Ллойд Джордж, обворожительно улыбаясь, отвечал: