Рок семьи Романовых. "Мы не хотим и не можем бежать..." - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Раппапорт cтр.№ 54

Германский посланник в Копенгагене граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау передал датскому королю эту ответную телеграмму кайзера два дня спустя. Реакция Кристиана удивляет своей покладистостью: он «от всего сердца» поблагодарил Вильгельма за «гуманность и чуткость», проявленные им по отношению к «судьбе моих несчастных родственников». «Я убежден, – написал он кайзеру, – что в том, что касается этого вопроса, вы всегда будете готовы делать все, что в ваших силах, но я также понимаю важные причины, которые в настоящий момент мешают вам что-либо предпринять». А пока что он сделает все, что может, чтобы последовать рекомендации Вильгельма²⁵.

Тут надо подчеркнуть, что главным предметом беспокойства Кристиана по-прежнему оставалась его тетушка, находящаяся в Крыму, а потому, хотя его усилия относительно императорской семьи в Тобольске после заверений Вильгельма можно было пока отложить до лучших времен, попытки освободить Дагмар, вдовствующую императрицу Марию Федоровну, продолжились. В апреле Кристиан и принц Вальдемар отправили Скавениусу в Петроград секретную телеграмму, прося его организовать срочную эвакуацию Марии Федоровны и ее родственников-Романовых, которые сейчас находились в заключении в Крыму на вилле Дюльбер, по Черному морю в Констанцу в Румынии. На эти цели было выделено 60 000 рублей²⁶. Не прекращал Харальд Скавениус и своих усилий по вызволению также и других членов семьи Романовых из России. Так, после ареста великого князя Михаила Александровича он срочно организовал вывоз за границу его семилетнего сына Георгия. Скавениус активно участвовал в гуманитарной работе по репатриации военнопленных и сумел тайно посадить Георгия и его няню-англичанку, мисс Ним, на поезд с немецкими военнопленными, возвращавшимися в Германию, поскольку военные действия были прекращены. Выдавая себя за мать и сына, с фальшивыми паспортами и в сопровождении датского офицера, они выехали 25 апреля из Петрограда и добрались до датского посольства в Берлине, где им уже не грозила опасность. Кайзер был в курсе этой спасательной операции и, закрыв глаза на то, что мисс Ним являлась англичанкой, то есть подданной вражеского государства, позволил вывезти ее и Георгия в Копенгаген. В 1919 году, пожив некоторое время вместе с датской королевской семьей во дворце Соргенфри, Георгий переехал в Англию и поселился там²⁷.

* * *

С конца 1917 года большевики были осведомлены о слухах – вероятно, распространяемых Борисом Соловьевым и отцом Алексеем Васильевым – о мифических «трехстах офицерах», которые якобы находились в Тобольске и намеревались освободить царскую семью. Это, несомненно, и привело к аресту Михаила и усилению охраны тех Романовых, которых держали в Крыму и в Тобольске. По Петрограду ходили нелепые слухи о том, что Николай и даже несколько членов его семьи сбежали из губернаторского дома в Тобольске. В ответ Совет народных комиссаров уже 29 января 1917 года отметил в протоколе своего заседания, что необходимо срочно рассмотреть вопрос о возвращении Николая в Петроград для суда над ним²⁸.

Народный комиссар юстиции Исаак Штейнберг вспоминал, что три недели спустя, когда немцы, воспользовавшись приостановкой переговоров в Брест-Литовске, возобновили свое наступление в России, этот вопрос был поднят опять. 20 февраля «представители Съезда крестьянских депутатов явились на заседание Совнаркома», написал он, «и представили ходатайство, требующее возвращение царской семьи из Тобольска… для открытого суда», аргументируя это тем, что подобный акт поднял бы боевой дух во время нынешнего обострения германской угрозы²⁹. По мнению этих представителей, задачей Штейнберга стало бы «планирование и осуществление этого грандиозного зрелища торжества права и возмездия», однако сам он выступил категорически против этой идеи:

Все взгляды в комнате устремились на Ленина, который – к удивлению Штейнберга – согласился с ним, сказав, что он «сомневается в своевременности такого суда, что массы поглощены другими заботами и что было бы лучше отложить рассмотрение этого вопроса». Тем не менее Штейнбергу было дано указание подготовить «соответствующие документы для использования в дальнейшем». В тот вечер этот вопрос был отложен на неопределенное время, и Штейнберг получил ясный приказ: «Пока что не занимайтесь предварительной подготовкой помещения для суда над Николаем Романовым». Несколько дней спустя Штейнберг как член партии левых эсеров, которые выступали против Брестского мира, подал в отставку со своего поста в знак протеста против капитуляции своего правительства перед Германией³¹.

В Тобольске упорные слухи о заговорах монархистов продолжали нервировать местный Совет, что вызвало шквал тревожных телеграмм в Совнарком. Нарастающая угроза побега царской семьи и страх перед монархическими заговорами, которые мерещились им повсюду, заставили самых ярых большевиков попытаться взять решение вопроса в собственные руки³². Страхи перед побегом царской семьи достигли таких размеров, что местные рабочие начали следить за всеми ведущими из Тобольска речными и сухопутными путями – как на север вниз по реке до Обдорска, так и на юго-восток через Ишим и Тюмень. Еще рабочие прибыли из Екатеринбурга, чтобы перекрыть дороги из Тобольска в Тюмень. В селе Голопутовском была раскрыта и убита без суда группа офицеров, пытавшаяся помочь Романовым. По всей Тобольской губернии рыскали банды большевиков, стараясь выловить всех потенциальных освободителей-монархистов³³. В тобольском Совете даже поговаривали о том, чтобы перевести Романовых и их свиту «на гору», то есть в печально известный острог внутри стоящего на холме кремля, в котором при царском режиме содержались политические заключенные – и для этого уже начались приготовления³⁴. А несколько случаев явного небрежения, проявленного охраной губернаторского дома, накалили обстановку до предела. Западно-Сибирский Совет отправил Ленину в Москву телеграмму, в которой утверждалось, что старая охрана стала враждебной и неуправляемой. Они ненадежны, говорилось далее, и их надо заменить красногвардейцами, которых Совет пришлет из Омска. Сторонники крайних мер в Уральском Областном Совете также жаждали взять царскую семью под свой контроль и перевезти их в оплот своей власти – Екатеринбург, который в то время являлся, «пожалуй, наиболее рьяно большевистским городом в России»³⁵.

* * *

23 марта узники губернаторского дома на площади Свободы узнали новость, которой страшились больше всего. «Из Омска прибыл отряд из более, чем сотни красногвардейцев, – записал в своем дневнике Пьер Жильяр. – Это первые солдаты-максималисты [т. е. большевики. – Авт.], которые были присланы в Тобольск, чтобы нести гарнизонную службу». Для всех это был тягостный момент. «У нас отняли нашу последнюю надежду на освобождение»³⁶. Комиссар, сопровождавший этот новый контингент охраны, настоял на том, чтобы произвести осмотр губернаторского дома, а 30 марта приказал всем членам свиты, кроме двух врачей – Боткина и Деревенко, перебраться из дома Корнилова на другой стороне улицы, в дом, который занимала царская семья, чтобы охрана могла не выпускать их из поля зрения. Но еще более настораживающим было объявление о том, что по приказу из Москвы четверо приближенных царской семьи: Татищев, Долгоруков и две фрейлины: Анастасия Гендрикова и Екатерина Шнейдер, отныне находятся под арестом, как и сами Романовы – надо думать, по подозрению в том, что они втайне передавали им и от них записки и находились в сговоре с монархистами³⁷. В жизни обитателей губернаторского дома появились и другие мелочные ограничения: периоды прогулок во дворе стали короче, а слуги больше не могли свободно передвигаться по городу. Еще хуже было то, что вместе с последними благожелательными охранниками из контингента, которым командовал Кобылинский (они уезжали, так как срок их службы подошел к концу – и некоторые из них тайком приходили к Романовым в их комнаты, чтобы проститься), узники постепенно лишались последней моральной поддержки, оказываемой им иными из их тюремщиков.