Рок семьи Романовых. "Мы не хотим и не можем бежать..." - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Раппапорт cтр.№ 29

Заместитель британского министра иностранных дел лорд Сесил подтвердил, что к Франции уже обращались с этим вопросом⁴⁸. Лорд Хардиндж отправил британскому послу в Париже Френсису Берти конфиденциальное письмо, подкрепленное к тому же личным посланием Стэмфордхэма, написанным по поручению короля. Британское правительство оказалось в «крайне неловком положении». Король не хотел бы оказывать царю «холодный прием», объяснил Хардиндж, так не могли бы французы вступить в игру и спасти положение?⁴⁹

Увы, вскоре все надежды на благополучный исход были разбиты. Французы были не только безразличны к судьбе Романовых, но даже проявляли открытую враждебность к ним. Многие в правящих кругах Франции с восторгом приняли свержение царя, найдя в этом исторические параллели с французской революцией 1789 года; подобно британцам, французы в апреле также послали в Россию депутацию делегатов-социалистов, чтобы поздравить новое правительство. А президент Франции Раймон Пуанкаре, как и его британские коллеги, опасался, что революция может оказать негативный эффект на военные усилия России⁵⁰. Так что никто не удивился, когда Френсис Берти написал Бальфуру: «Слава Богу, что от этой идеи отказались».

Раз уж столь остервенелая враждебность к Александре высказывалась даже в дипломатических кругах, было очевидно, что Николай и Александра превратились в своего рода политический «чемодан без ручки», изгоев, с которыми никто не хотел иметь дела. К концу апреля, всего через шесть недель после того, как революция лишила их власти, бывший император и бывшая императрица превратились в персон нон грата по всей Европе. «Мы ищем для них убежище, – писал лорд Хардиндж Берти в Париж, – но я не вижу, где им были бы рады. Я вполне понимаю, что французам они нужны не больше, чем нам, но здесь ситуация была бы намного более сложной, чем во Франции»⁵².

Между тем в России императорская семья и Временное правительство продолжали ожидать известий об эвакуации, не ведая, что британское предложение уже утратило силу и что бывшие царь и царица стали париями в глазах остальной Европы. И тем не менее неутихающие слухи, упорно ходящие уже 100 лет, говорят о том, что в самые первые дни после революции у британцев действительно имелись какие-то предварительные планы эвакуации.

В конце марта 1917 года швейцарский гувернер Пьер Жильяр, который вместе с семьей Романовых содержался под арестом в Александровском дворце, заметил, как начала развеиваться надежда на вожделенную эвакуацию в Англию. «Дни шли, а наш отъезд все откладывался и откладывался». Жильяр уже понял, что в вопросе об организации отъезда Временное правительство наталкивается на непреклонность Петроградского Совета и что «власть ускользает из его рук». «Однако мы находились всего в нескольких часах езды по железной дороге от финской границы, – печально заметил он, – и единственным серьезным препятствием было то, что нужно для этого было проехать через Петроград… Если бы власти действовали решительно и тайно, было бы нетрудно довезти императорскую семью до одного из финских портов и оттуда переправить в какую-нибудь другую страну»¹.

Вывод Жильяра был, разумеется, совершенно логичным, но действительность была куда сложнее. После Февральской революции Финляндия – которая до того была Великим княжеством Финляндским Российской Империи – получила полуавтономный статус и свой собственный парламент ^[18] и могла бы предложить Романовым, доберись они туда, какую-никакую защиту на их пути из России. Но все потенциальные планы эвакуации Романовых из Петрограда в марте или апреле 1917 года рушились при столкновении с самым первым барьером – обстоятельствами, при которых надо будет вывезти семью из Царского Села. Зимняя погода; расстояние; болезни царских детей; состояние железных дорог и контроль над ними – все это играло ключевую роль. И это не говоря уже об угрозе, исходившей от Петроградского Совета, который к этому времени следил за каждым шагом Романовых.

Когда военное министерство спросило британского военного атташе в Петрограде генерал-майора Уотерса в марте 1917 года, что он думал о возможности эвакуации, тот без запинки заметил, что если бы «умеренные» действовали достаточно быстро – и до того, как Петроградский Совет взял ситуацию в свои руки – то «достаточно было бы быстрого торпедного катера и нескольких мешочков английских золотых соверенов», чтобы перевезти императорскую семью через Финский залив. Но это надо было делать «в течение двух недель»². Уотерс, конечно же, был прав относительно выбора времени: единственное окно возможностей для проведения успешной эвакуации императорской семьи было на самом деле даже уже, чем его приблизительная оценка. Оно равнялось тем шести дням, которые прошли между отречением Николая 15-го и принятого 20 марта Временным правительством решением о том, чтобы «низложенный император и его супруга считались лишенными свободы» – и, разумеется, до того, как Петроградский Совет послал своих боевиков к Царскому Селу, чтобы помешать царской семье уехать из страны³.

Если бы Николай после своего отречения отправился прямиком в Царское Село вместо того, чтобы вернуться в Ставку, дабы обратиться к армии и повидаться с матерью, он мог бы вернуться туда 16 марта – при условии, что его поезд не остановили бы по дороге^{4 [19]}.

Предложение Уотерса о спешном бегстве Романовых с побережья Финского залива (например, со своей летней дачи в Петергофе) и затем по Балтийскому морю в сторону Англии было бы, конечно, самым коротким путем из России, но при этом Романовым пришлось бы преодолеть минные поля, поставленные самой Россией против немецких подлодок. Однако в марте бóльшая часть Финского залива была бы скована льдом, а за его пределами Балтийское море патрулировали бы немецкие военные корабли и субмарины, заблокировавшие российские и британские суда в заливе⁵.