Большая ничья. СССР от Победы до распада - читать онлайн книгу. Автор: Василий Попов cтр.№ 50

Страница

Самый сильный резонанс за всю историю самиздата вызвала книга А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», изданная в декабре 1973 г. в Париже. Главы этой книги передавались зарубежными радиостанциями, работавшими на Советский Союз. На заседании Политбюро ЦК КПСС в январе 1974 г., заслушавшем вопрос о Солженицыне, Брежнев охарактеризовал это литературное произведение как «грубый антисоветский пасквиль», в котором автор посягнул «на самое святое — на Ленина, на наш советский строй, на Советскую власть, на все, что дорого нам». Выступавшие вслед за генеральным секретарем члены Политбюро отмечали, что «Солженицын пытается хозяйничать в умах нашего народа», что он «враг, наглый, ярый и что он ведет за собой отщепенцев». В результате Солженицын был лишен советского гражданства и выдворен за пределы СССР .

Разнородное по своему социальному составу, целям и идейным воззрениям, диссидентское движение в России большинство историков связывали с послевоенным периодом, относя его зарождение к хрущевской эпохе, а расцвет к периоду брежневского правления.

Западные исследователи полагали, что во времена Хрущева диссидентское движение имело форму спорадического «антисталинского взрыва, сочетавшего в себе негодование и надежду» и лишь в брежневские годы оно превратилось в «устойчивое движение». Благодаря чему стал возможным этот качественный переход? Во-первых, отстранение Хрущева от власти означало конец открытым дискуссиям о сталинской эпохе и породило «контрнаступление со стороны ортодоксов», т. е. диссидентство явилось «в первую очередь движением самозащиты» против возможной ресталинизации советского общества. Во-вторых, менялась сама советская система, она становилась «либеральнее» или «мутировала от тоталитаризма к обычному авторитаризму». Поэтому произошел отказ от террора прежних лет, репрессии против инакомыслящих осуществлялись «методами более мягкими и опосредованными». Поскольку социализм был уже построен и перешел в фазу «развитого социализма», надобность в прежнем терроре отпала и важнейшей задачей системы стала охрана завоеванного; в практику вошел «мягкий» сталинизм. Для западных историков «наиболее громогласным» диссидентом в СССР оставался А.И. Солженицын. Таким же воспринимался и А.Д. Сахаров. Анализируя взгляды Сахарова, Солженицына и Медведева, западные историки утверждают, что «все эти диссиденты оставались лояльны идее «коммунистического реформаторства», а это (по мнению ученых) свидетельствовало о непонимании того, насколько глубок был кризис системы. К концу брежневского правления, считают западные исследователи, зародилось «теневое» диссидентство — закулисная критика советского режима представителями столичной интеллигенции, которая смогла использовать свой «реальный шанс» только во времена Горбачева .

Среди основных направлений инакомыслия в Советском Союзе Л.М. Алексеева выделяла национальные движения (украинское, литовское, грузинское, армянское и др.), религиозные движения (евангельских христиан-баптистов, пятидесятников), гражданские движения, включая главное — движение за права человека. В качестве самостоятельного феномена ею выделено русское национальное движение .

Некоторые историки рассматривают диссидентство как «идеологическую оппозицию» или «инакомыслие по отношению к сталинизиро-ванной идеологии» государства. В соответствии с этим ими выделены правозащитное, национальные и религиозные движения .

Западный историк Дж. Боффа указывал на три основных напраые-ния в диссидентском движении: ленинско-коммунистическое с Р.А. Медведевым во главе, либерально-демократическое с А.Д. Сахаровым и религиозно-националистическое с А.И. Солженицыным. В отличие от многих зарубежных исследователей он не считал, что между официальной советской культурой и диссидентством как своеобразным оппозиционным течением в СССР существовала «пропасть», поскольку «аргументы диссидентов пробивали многочисленные бреши в самих цитаделях власти и ее аппарата». Он также выступал против другого распространенного утверждения, приписывающего большинству диссидентов лояльность идее «коммунистического реформаторства». Боффа писал: «На первых порах диссиденты лелеяли надежду на исправление и улучшение существующей системы, продолжая считать ее социалистической. Но в конечном счете они стали видеть в этой системе лишь признаки умирания и ратовать за полный отказ от нее». Этот историк также полагал, что «благодатную почву» для национализма создал «кризис официальной идеологии» и каковы бы ни были его оттенки, общим для них являлось следующее: советская система — не продукт русской истории, а результат насильственного навязывания со стороны; необходимо укреплять веру в «потенциальное превосходство русской нации», в ее «социальное, моральное и религиозное возрождение», в ее «миссию». Боффа писал, что, несмотря на все разнообразие культурной жизни страны, включая «подпольные глубины советского общества», в СССР не наблюдался прогресс политической мысли и не вырисовывалась «настоящая программа возможных реформ». Основную причину такого положения западный историк видит в политике брежневского руководства, которое было озабочено не стимулированием новых идей и поиском новых решений, а их сдерживанием .

Историки М. Геллер и А. Некрич рассматривали диссидентство в широких рамках, охватывающих как политическую оппозицию советскому режиму, так и различные формы недовольства — «бурления в обществе» . «Разномастным» в идейном отношении называли диссидентское движение А.С. Барсенков и А.И. Вдовин. Они указывали на его «идейное родство» с известными в России с XIX в. славянофилами, западниками и социалистами. Представителями «социал-демократического» направления Барсенков и Вдовин называли братьев Р.А. и Ж.А. Медведевых, «национально-либерального», почвеннического — А.И. Солженицына и И.Р. Шафаревича, «либерального западничества» — А.Д. Синявского и Ю.М. Даниэля. Как и другие исследователи, они подчеркивали, что в 70-е гг. XX в. правозащитное движение становится «одной из главных составляющих» диссидентского движения в СССР. По их мнению, многие влиятельные в прошлом диссиденты, представлявшие различные течения этого движения (А.А. Зиновьев, А.Д. Синявский, отчасти А.И. Солженицын), увидев «плоды диссидентства» после распада СССР, «кардинально переоценили» и свое участие в этом движении, и его историческую роль в целом .

Мнение автора

Хотя для подобного вывода имеются некоторые основания, нам представляется, что Барсенков и Вдовин несколько упрощают процесс переосмысления диссидентского движения его вчерашними лидерами. Попытаемся показать это на конкретных примерах. В своей последней книге А.Д. Синявский для обобщенной характеристики внутренней природы советского общества употребил термин «советская цивилизация», которая, по его многолетнему убеждению, «хорошо приспособлена к тому, чтобы подавлять человеческую свободу, а не чтобы ее открывать, питать и стимулировать». Советскую цивилизацию Синявский сравнивал с гигантской египетской пирамидой, которая состояла из тщательно подогнанных и притертых колоссальных камней. Среди этих «камней» и революция, породившая небывалую по силе давления на общество власть, и «незыблемый авторитет» Ленина, из которого вырос Сталин, и советский быт или «жизнь для себя», несмотря на требования властей жить «для государства», и новый советский человек, демонстрирующий «одновременно героические качества, рабскую покорность и тупое самодовольство», и перестройка, когда советская цивилизация в первый раз проходила «проверку свободой».

Страница