Поражения, которых могло не быть. Эпоха мировых войн - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Попов cтр.№ 107

В конце 1920— начале 1930-х гг. в научно-технической мысли мира наметился прорыв, который навсегда изменит технический характер вооружений. Очевидно, это стало ощущаться еще в середине 1920-х гг. Но советская промышленность отставала, поэтому Запад всегда шел на шаг впереди СССР по многим видам вооружений.

Если оценка потенциального выпуска танков в конце 1920-х гг., то есть в самом начале первой пятилетки, имела диапазон от скептического прогноза Ворошилова в 3500 единиц до оптимистического — в 10 000 штук, значит, потенциал промышленного производства к концу эпохи НЭПа был все-таки уже достаточный, чтобы говорить о возможности производить массово современную по тем временам военную технику. Правда, учитывались еще перспективы строительства в первую пятилетку новых заводов. Однако уже в марте 1928 г. на основе планов, создававшихся в 1927 г., РВС СССР запланировал увеличение танкового парка РККА до 2510 машин, а самолетного парка — до 4522 единиц ^[644]. Тем не менее рост новых вооружений должен был происходить в том числе за счет сокращения численности стрелковых частей, на 17 тыс. человек, а также уменьшения количества запасных частей, что свело численность состава армии военного времени до 2,8 млн человек вместо 3,4 млн, по старым планам мобилизационного развертывания ^[645].

Планы РВС начала 1928 г. во многом строились на оценке возможностей уже существовавшей промышленности. По мнению начальника Мобилизационно-планового управления ВСНХ Постникова, план РВС мог быть выполнен, кроме авиации ^[646]. После бурных дебатов первой половины 1928 г. специальная комиссия во главе с Ворошиловым пришла к заключению, что народное хозяйство СССР было в состоянии на основе уже имевшихся средств поддержать существование армии военного времени численностью в 3 млн 266 тыс. человек ^[647].

Тем не менее у планов Ворошилова был и серьезный оппонент— заместитель ВПУ ВСНХ бывший царский генерал B.C. Михайлов. По его расчетам, возможности военной промышленности были сильно ограничены. Но доводы Михайлова потонули в разразившейся кампании разоблачений в рамках Шахтинского дела. ОГПУ осудило Михайлова и других в умышленном преуменьшении возможностей советской военной промышленности. Таким образом, власть в СССР в целом верила, что промышленность в условиях НЭПа в состоянии обеспечить армию техникой на достаточном уровне.

На то, что планы военного строительства в СССР во второй половине 1920-х гг. основывались все-таки на учете реально существовавшей промышленности, а не на гипотезах о производительности будущих предприятий, указывают слова Тухачевского в его письменном обращении к Сталину летом 1930 г.: «Однако по мере роста промышленности в стране я систематически настаивал на реально возможном увеличении нашей военно-технической мощи» ^[648]. В мартовском докладе 1928 г. Тухачевский также призывал исходить из предполагаемых будущих возможностей промышленного производства ^[649].

Таким образом, военное строительство СССР вплоть до 1931 г. осуществлялось в основном на промышленной базе еще НЭПа. Тем не менее по новым вооружениям СССР не сделал столь заметных успехов к началу 1930-х гг., хотя, по оценкам РВС, они все-таки имелись. Проблема заключалась в затянувшихся дебатах между главой Генерального штаба Тухачевским и наркомом обороны Ворошиловым, представлявшими две разные политические группировки в армии. Кроме того, как и предполагал Ворошилов, научно-техническая мысль в СССР находилась на столь отсталом уровне, что выпуск новой техники был просто бессмысленным делом. Проще говоря, к концу НЭПа в экономике уже была достаточная производственная база для развертывания выпуска новых вооружений, но не существовало удовлетворительной научно-технической платформы.

Для аргументации приведенного нами выше мнения о слабости научно-технической мысли как фактора торможения перевооружения РККА обратимся к теме советского танкостроения. Во-первых, обращает на себя внимание длительность перехода от опытных моделей-образцов к организации хотя бы минимальных серий выпуска. Трехлетняя программа танкостроения была принята 2 июня 1926 г., по ней СССР должен был получить батальон из 69 танкеток. Но испытания первой танкетки Т-17 произошли в 1930 г. Учитывая темпы развития научно-технической мысли в мире, четырехлетний срок разработки фактически бронированного трактора с пулеметом (танкетки тогда и назывались «самоходными пулеметами») выглядит слишком емким.

Однако на этом история советской танкетки не завершилась. Проект Т-17 был отвергнут из-за того, что испытания модели показали неспособность одного танкиста выполнять все функции. Потребовалось целых четыре года, чтобы это понять. Другие модели тоже были отвергнуты. В 1930 г. было решено закупить 20 танкеток в Англии. Уже на базе английской модели была разработана советская танкетка Т-27, которая и поступила на вооружение Красной армии в 1932 г., практически почти в конце первой пятилетки.

Не менее интересна история и других советских танков. Но мы не будем излагать здесь подробности их разработки, так как это уже достаточно описано в исторической литературе. Остановимся на Т-26, самом массовом довоенном танке Красной армии. Задание на его разработку появилось летом 1929 г. Тогда военное руководство СССР было заинтересовано в создании основного танка, но этот танк должен был стать легким. За основу был взят специально закупленный в Англии Vickers MkE — легкий танк весом в 6 т. В феврале 1931 г. РВС принял танк на вооружение, не дождавшись даже испытаний опытного образца, поверили конструкторам. Проведение испытаний уже формально серийного танка показало, что он не удовлетворяет требованиям военных. Пришлось запустить просто «Викерс» с небольшими изменениями. Начался процесс доработки Т-26, который завершился в 1932 г.

Но Т-26 по-прежнему оставался по ключевым параметрам «Викерсом», от которого отказались британские военные. До 1939 г. Vickers MkE экспортировался, на него также продавались лицензии. Уже к началу Второй мировой войны стало понятно, что данная модель устарела, но советское танкостроение продолжало выпускать Т-26.

Ситуация с советским танкостроением в канун и во время первой пятилетки наглядно демонстрирует нам, каким реально было ограничение производства советской бронетехники. Это в первую очередь, повторимся, слабая научно-техническая база советского ОПК в указанный период. Сталинская политика «дешевой армии» обернулась сравнительно дешевыми, но низкокачественными вооружениями. Однако сокращение кадровых частей и индекса развертывания обернулось географическим ограничением советских вооруженных сил рамками района Полесья. Стратегия войны на Западе в узкой географической зоне сохранялась вплоть до 1941 г.