Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 96

Страница

Не случайно поддержку Петлюра получил именно от Жаботинского. Правда, Петлюра, верно определив российскую имперскую государственность как главную политическую опасность для Украины и отказавшись от всяких компромиссов с белыми и красными, все более непримиримым становился ко всему русскому (обращение «к книжкам, написанным Московскою мовою», «отравляет и деморализует» читателя ^[231]) и даже деградировал – его последний памфлет относительно «московской воши» просто неудобно читать.

Тем более, неправ и тенденциозен Винниченко, обвиняя Петлюру в беспринципности за то, что тот редактировал журнал «Украинская жизнь» на русском языке. В определенном понимании Винниченко больший националист, чем Петлюра, потому что он был готов вести нацию ради «украинской идеи» на союз с самим дьяволом, просился в Советскую Украину – с высокими целями, понятно – даже в страшные годы коллективизации. Петлюра был более прямолинеен и более упрям.

Первичность национального и над интернациональным, и над личностным определяет и культурную ориентацию в первую очередь не на европеизм, а на усвоение собственного наследия. Еще нужны «долгие века» осваивать национальные богатства, а мы «сразу скачем к роли Фауста в земном мире». ^[232] Упоминание о Фаусте адресовано европеисту и модернисту Винниченко – «курносому Мефистофелю», которого в 1908 году резко осудили литературные критики С. Ефремов, Г. Хоткевич и С. Петлюра.

Население Украины поставлено было перед выбором: или главным образом решать социальные проблемы и в первую очередь – удовлетворение земельного голода крестьянства, или сначала независимая Украина, а затем уже реформы. Оба лозунга поддерживала самая многочисленная, самая эмоциональная и самая стихийная политическая партия – украинские эсеры; когда же оказалось, что нужно выбирать, УПСР раскололась приблизительно пополам. Суть раскола выявилась еще во времена Скоропадского, на нелегальном IV съезде УПСР. Правый «Центр» пошел за Шаповалом, отдав приоритет самостоятельности, левые – «боротьбисты» – за Михайличенко, Василием Элланом, Гринько, Любченко и другими, вплоть до более позднего вступления в КП(б)У. Сторонники Шаповала соглашались войти в Украинский национально-государственный союз (УНГС) при условии всесторонней украинизации государства, а будущие «боротьбисты» были против союза с национал-демократами и выдвигали требование в первую очередь решить социальные проблемы.

Аналогичный раскол состоялся и в УСДРП. Винниченко колебался, Порш был решительно и против левых, и против диктатуры атаманов, за парламентские и европейские пути; левые организовали фракцию «Независимых», которая потом выделилась в Украинскую коммунистическую партию (УКП). Характерно, что Винниченко, в итоге склонившись к левым, отстаивал идею красного революционного блока Россия – Украина – Галичина – Венгрия. ^[233] Здесь обнаружилась определенная общность антагонистов: идея «красного пояса» поддерживалась последовательными левыми коммунистами, поскольку приблизительно отвечала предполагаемым маршрутам «мировой революции», и потому более поздние «троцкисты», как бы это ни выглядело парадоксально, были меньшими централистами, чем российско-коммунистические «государственники». Левые революционеры Винниченко и Троцкий с разных сторон шли к одной политической конфигурации.

Петлюра сразу взял курс на постоянную армию, осуществляя по отношению к офицерскому («старшинскому») корпусу ту политику, которую реализовали большевики в Красной армии. Ведущие руководители его армии происходили из русского офицерства и даже из армии Скоропадского. Между прочим, Шаповал прямо протестовал против использования русских офицеров в армии УНР, как, соответственно, левые коммунисты и «военная оппозиция» в красной России. С самого начала Петлюра ориентировался не на немцев, а на Антанту; по свидетельству организатора масонской ложи «Молодая Украина» Моркотуна, бывшего секретаря Скоропадского, Петлюра вошел даже в эту связанную с западными либералами ложу. На пути к Антанте стояла непримиримая российская генеральская хунта. В этих условиях Петлюра, как прагматичный государственник, не верил в возможность компромиссов с Деникиным и Врангелем и возлагал надежды на антикоммунистический блок Румынии, Польши, государств Прибалтики («Черноморско-Балтийский союз»), и в первую очередь на Польшу – невзирая на тяжелые проблемы с Галичиной и Волынью, которые сразу возникли на почве польского национализма. А присоединение Украины к такой проантантовской комбинации могло осуществиться только собственными украинскими государственническими силами. Здесь Петлюра был абсолютно прав.

Петлюра обнаруживает необычную для социалиста склонность к православным службам, поддерживает деятельность своего министра – Ивана Огиенко (митрополита Иллариона), верит в усиление религиозного движения в Украине. Но религиозность Главного Атамана как-то вторична относительно национальной идеи. «Вдохновенная, величавая фигура Христа, могучее лицо Будды, светлое лицо Сократа – эти величественные образы предстают перед нашими глазами как символы неземной любви к своему народу, как великаны-защитники счастья, славы и расцвета своих народов». ^[234] Христос как еврейский патриот – это что-то странное, не говоря уж о Будде, о котором Петлюра знал явно немного. Но если идет речь о религии и патриотизме, то причем здесь Сократ?

Единственное, что объединяет всех троих – это идея жертвы, жертвенной цикуты. В выступлении на юбилее Шевченко в марте 1921 г. Петлюра говорит об основанной Тарасом Шевченко «национальной вере» так же, как в статье о патриотизме – о вере Христа и Сократа. Кстати, вспоминает он и о жертвенности Великого Кобзаря. Петлюра отмечает «большое значение веры, которая все не покидала Шевченко, которая его спасла, и по аналогии с ней той веры, которую мы имеем, правдивость нашего дела, которое нас, слава богу, не покидало и которое нас спасет». ^[235]

Ощутимы мессианистские мотивы в самооценке Главного Атамана, как и готовность к большой жертве, которую он должен принести. Не случайна риторика, в которой он непосредственно обращается к народу как его «отец». Действительно, 21 сентября 1920 г. Петлюра издает «Приказ населению Украины» (!), в котором призывы заканчиваются словами: «Я требую этого». ^[236]

Страница