Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 279

Через три года Твардовский с острым раздражением называл письмо Солженицына к съезду писателей «листовкой». Впоследствии сказались существенные расхождения между Солженицыным и Сахаровым, что, в конечном итоге, представлялось тогда поправимым расхождением единомышленников. Не сразу стало понятно, что Солженицын просто «белый», для которого даже кадеты – «красные». Именно эта радикальность мироощущения бывшего зэка читалась в его пьесе в стихах «Пир победителей», написанной в лагере, пьесе, от которой он настойчиво отказывался как от произведения, сочиненного «не членом Союза писателей Солженицыным, а арестантом Щ-232». ^[680] Александр Исаевич тогда кривил душой: пьеса, которая так раздражала его сторонников своей откровенной антисоветскостью, выражала его настоящие умонастроения, к которым общество было еще не готово. Но именно внутренняя, не обнаруженная в политических лозунгах непримиримая радикальность делала его таким привлекательным. Можно согласиться с авторами, которые писали позже, что публикация «Одного дня» произвела не меньшее впечатление, чем секретный доклад Хрущева. Странно только, чем именно? Ведь никаких открытий в буквальном смысле там не было. Было, чувствовалось «только» настроение абсолютной непримиримости и полного неприятия.

Была и еще одна черта произведений Солженицына, которая делала их понятными и близкими. Сам писатель подчеркивал свой «оптимизм», и эта черта приближала его к народническим традициям в русской реалистичной литературе. Может, это и было причиной духовной близости «Нового мира» именно к Солженицыну, а не к Гроссману. В годы Перестройки А. Бочаров ^[681] писал об общности основных идей и оценок В. Гроссмана, Н. Бердяева и Г. Федотова – специально для того, чтобы противостоять идеологии русского национализма Шафаревича и других, для которых тезис о «тысячелетнем русском рабстве» (Г. Федотов) был еврейским клеветническим обоснованием ущербности русской души и русской истории. Тогда уже русские националисты брали себе в союзники Солженицына (Бочаров в упомянутой статье пытался опираться на Солженицына против националистов).

Влияли ли эти мощные интеллектуальные движения на позиции партийных верхов? В частности, изменились ли каким-либо образом позиции Хрущева под воздействием «Нового мира» и Солженицына?

Нет никаких оснований думать, что такое идейно-политическое влияние имело место.

Хрущев принимал повесть Солженицына как дополнение и иллюстрацию к антисталинской «линии XX съезда». Что его восприятие «Одного дня» было поверхностным и неадекватным, не приходится и говорить. Но не было оно полностью адекватным и у «друзей и врагов Ивана Денисовича». Хрущев имел свое кремлевское видение политических перспектив, и на него могли воздействовать только какие-либо аппаратные формулировки, рожденные в глубинах партийного штаба.

Если можно говорить о серьезных изменениях политических умонастроений в партийном руководстве, то здесь в первую очередь нужно вспомнить Отто Вильгельмовича Куусинена, когда-то очень давно – левого финского социал-демократа, при Хрущеве – главу Идеологической комиссии ЦК. Куусинен был отмечен еще Лениным как «разумный человек, хотя и революционер», а Сталин сохранил его среди немногочисленных работников Коминтерна, уважая как специалиста. Жена и сын Куусинена погибли во время Большого террора. Это очень повлияло на его политическую позицию, но главное все же в том, что Куусинен остался единственным живым реликтом эпохи антифашистского Народного фронта и VII конгресса Коминтерна. Куусинен был искренним и преданным сторонником Хрущева, на которого возлагал большие надежды в деле модернизации коммунизма.

Отто Куусинен

В партийном аппарате во времена Хрущева появились люди из академической среды, консультанты отделов ЦК, в первую очередь в отделе компартий зарубежных стран (возглавляемого секретарем ЦК Б. Н. Пономаревым) и отделе стран социалистического содружества (по возвращении из Венгрии его возглавил Ю. В. Андропов). Многие из молодых и способных работников оказались в этих структурах через участие в комиссиях, возглавляемых Куусиненом. В будущем немало из них стали активными деятелями горбачевской Перестройки (Черняев в отделе Пономарева, Бурлацкий, Шахназаров, Бовин, Шишлин и др. в отделе Андропова). Особенно много молодых идеологов весьма демократического способа мышления прошли через международный партийный журнал «Проблемы мира и социализма», который издавался в Праге под редакцией А. М. Румянцева, человека в теоретическом отношении ничем не выдающегося, но крайне прогрессивно настроенного и всегда готового защитить независимую талантливую молодежь.

Б. Н. Пономарев

Один из таких способных и молодых тогда аппаратчиков, Михаил Бурлацкий, описал свою деятельность сначала в комиссии Куусинена, а затем в отделе Андропова. В частности, Бурлацкому принадлежит определенная заслуга в продвижении идеи «общенародного государства», которая нашла отображение в Программе КПСС, принятой XXII съездом партии. Куусинен вовлек Бурлацкого в работу своей комиссии потому, что молодой кандидат юридических наук напечатал в журнале «Коммунист», где он работал, статью о развитии демократии, которая Куусинену понравилась. Бурлацкий, хорошо владевший партийным жаргоном, прекрасно знал тексты Ленина, откуда таскал малоизвестные цитаты, немало послужил обоснованию идеи «общенародного государства». Можно сказать, что отказ от идеи диктатуры пролетариата и принятие отброшенного «классикой» лозунга общенародного государства был таким же важным сдвигом в коммунистической догматике, как более позднее признание Брежневым в Хельсинки свобод и прав человека и признание Горбачевым на сессии Генеральной Ассамблеи ООН приоритета общечеловеческих ценностей. То были шаги к социал-демократизму, как бы они не были непоследовательными с идеологической точки зрения и как бы они не противоречили реальной политике коммунистов.