Кровавый век - читать онлайн книгу. Автор: Мирослав Попович cтр.№ 202

В среде примитивных людей, от которых требовалась лишь хитрость и невероятная жестокость, утверждалась мифология и мистика старогерманской языческой религии, соединенная удивительным образом с техническими реалиями настоящего. Да, руководители наци верили, что небо – согласно древнегерманской мифологии – каменное, и потому их ракеты «Фау» будут отражаться от него при налетах на Англию. Здесь можно увидеть и некрофильскую природу германского мифа, поставленного на службу технике и радикальному национализму. Но к чему здесь миф и культурные схемы, к чему здесь вообще любая культура! Это была просто напыщенная воинственная безграмотность, противопоставленная элементарной воспитанности, знаниям, интеллигентности, которые были приравнены к «еврейству» и «масонству». Бред, вымышленный или утвержденный рейхсфюрером СС Гиммлером, в прошлом посредственным, жестоким и педантичным школьным учителем, украшал «черный орден» и противопоставлял его именно культуре, какой бы она ни была! Те здоровые крепкие мужчины с пустыми глазами, одетые в хорошо подогнанные мундиры с претензией на европейскую элегантность, – это же не продолжение германского язычества, а просто ничтожества, которые нехватку интеллекта стремились скрыть героическим видом!

Мощный аппарат насилия, созданный нацистами, стал организатором пространства смерти в самом сердце цивилизованной Европы. Ужас заключался не только в том, что наци перестроили систему лагерей для экономного и производительного уничтожения миллионов людей, хотя и эти структуры не могли находиться в информационной «черной дыре» и не отравлять немецкую общественную атмосферу. Может, еще страшнее было втягивание тысяч и тысяч рядовых немцев в кровавые преступления нацизма, в частности, через упомянутые полицейские батальоны. В этих батальонах служило 131 тысяч человек перед войной и 310 тысяч в 1943 г. Солдаты и офицеры полицейских батальонов принимали участие в уничтожении евреев, в карательных операциях, во всех тех садистских жестоких акциях, которые осуществлял режим наци, – и стали военными преступниками. Кое-кому из них постоянный контакт со страданиями смертников пришелся по душе, здесь расцвели настоящие садистские таланты многих незаметных в гражданской жизни людей. А были и такие, которые приспособились к «пространству смерти» с его отсутствием критериев добра и зла, жили в нем так, будто эта жизнь – совсем отдельное, какое-то ненастоящее, нереальное бытие, отделенное от нормального, где бы они не могли и помыслить чего-либо подобного. Совсем как мирные обыватели на службе палачей в джунглях Амазонки или Конго в начале века.

СС – «черные рыцари» Гитлера

Это – не банальность зла, а сознательная банализация зла. Банализация, то есть привыкание эгоистичных натур ко злу, как способ выжить и приспособиться к такому ужасу, который они раньше и представить не могли, а теперь делали словно будничную работу, ужас этот и забывается так же легко, как другая банальность. Мы знаем такие каверны в других цивилизациях, и культурные немцы в этом отношении, к сожалению, не составляли исключения.

Чтобы нация впала в состояние варварства и отупения, погрузилась в пространство смерти, совсем не обязательно, чтобы потеряли человеческое подобие все и даже большинство.

Проблема возможной агрессии СССР против Германии и нападения Германии на СССР как оборонительного мероприятия или упреждающего удара возникла в литературе после публикаций В. Суворова-Резуна. Невзирая не отсутствие каких-то убедительных документов, предположение о том, что Сталин собирался напасть на Германию через несколько месяцев или недель после 22 июня, сразу получило чрезвычайное распространение. При этом сохраняется отношение к договору Сталина с Гитлером 1939 г. как заговору двух тоталитарных режимов, и возможное нападение Красной армии на Германию просто усиливает негативное отношение к коммунистической диктатуре, которая готовилась поработить Европу, а оказалась, ко всему еще, и предательской и вероломной.

Пикантность проблемы заключается в том, что решение ее в духе Суворова совпадало бы с утверждением Гитлера об оборонительном характере войны против России, якобы вызванной интересами защиты Европы от большевизма. Таким образом, неявно принимается тезис об охранительной роли нацистской Германии в отношении европейской цивилизации или, по крайней мере, о равноценности обеих угроз – нацистской и коммунистической. Но если в изложении нацистов тезис о защите вермахтом европейской цивилизации от большевиков не получил поддержки, то в новом варианте утверждение об опережении большевистской агрессии якобы не имеет тех же неприятных коннотаций.

Здесь есть проблема собственно для историков – проблема поиска и анализа соответствующих документов. Возможно, проблема эта неразрешима, потому что о советских планах войны можно сказать то, что сказал генерал Гот о планах немецкой стороны: «Как это почти всегда бывает (насколько мы могли установить), план войны не был зафиксирован в письменном виде. Он обсуждался у Гитлера при участии высших военных руководителей». ^[530] Планы складываются генеральными штабами на случай конфликта, но принятие решения о введении их в действие имеет политический характер, и в таких режимах, как у Гитлера и Сталина, оно могло быть тайным и личным.

Однако споры вокруг темы «нападение или опережающий удар» имеют и принципиальный, правовой и морально-политический характер, с точки зрения которого исторические детали несущественны.

Рассмотрим две разные стороны дела: (1) какой исторический смысл имело вступление СССР в войну независимо от того, кто был инициатором советско-немецкого вооруженного конфликта, и (2) был ли удар вермахта 22 июня опережающим, а поворот в мировой войне – следствием выбора Сталиным курса на вторжение в Европу.

Что касается первого вопроса, то ответ на него достаточно прост. Очевидно, что демократия – несущественно, консервативной или либеральной ориентации – первую стадию войны с нацизмом на континенте Европы летом 1940 г. проиграла, и у нее не было другого выбора, кроме ставки на российско-немецкий конфликт. Соединенные Штаты были далеко, Рузвельта связывал закон о нейтралитете 1936 г.; кто знает, как бы развивались события, если бы не нападение Японии на Пёрл-Харбор. Нейтралитет России не мог быть длительным. Вступление СССР в войну на стороне Германии было бы трагедией для Европы как цивилизации. Участие СССР в войне на стороне демократических государств таило в себе определенные опасности – сравнительно легкая и решительная победа Красной армии над вермахтом могла привести к торжеству коммунистического режима во всей Европе. Это представляло бы определенный риск, но это не был бы конец. В итоге именно при таких условиях война закончилась победой демократии.

Целесообразна аналогия с Первой мировой войной. Опять Россия оказалась необходимым компонентом либерально-демократического союза против возглавляемого Германией блока государств. Опять Россия стояла перед выбором – только теперь, казалось, путь Бьерке, путь антианглийского союза с Германией открывал более определенные и заманчивые перспективы. Германия уже увязла в войне с Англией, а Россия оставалась нейтральной и имела развязанные руки. Геополитические интересы России как великого государства – а других интересов после термидора 1928–1938 гг. Сталин уже не имел – открывали перед ним две, казалось бы, равноценные альтернативы. Если Николай II неохотно шел на военный союз с демократиями, то Сталин еще охотнее избежал бы этого союза, чтобы диктовать свою волю всем участникам конфликта.