Кавказская война. В 5 томах. Том 3. Персидская война 1826-1828 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Василий Потто cтр.№ 7

“Можно бы составить целую книгу,– писал впоследствии Меншиков графу Нессельроде,– если бы я хотел исчислить вашему сиятельству все притеснения, коим мне надлежало противиться и коим изобретательский ум моих тюремщиков давал ежедневно новый вид, с постоянной целью вынудить у меня выдачу денег или вещей”.

Целых пять недель продолжалось тягостное положение, в которое поставлен был посланник. Почти все лица посольской свиты в это время переболели. Меншиков тщетно жаловался Аббасу-Мирзе и Аллаяр-хану; наконец ему удалось уведомить английскую миссию о своем положении, и он просил вмешательства ее в столь явное нарушение международного права.

Английский полномочный министр Макдональд, возмущенный поведением эриванского сардаря, почел необходимым вмешаться в дело. Он немедленно отправился к шаху и настоял на отпуске посланника в Россию. Один из членов английской миссии отправился даже в Эривань, чтобы проследить за точным исполнением шахского приказания. Посланный, однако же, опоздал – Меншиков уже выехал из Эривани.

Есть известие, впрочем, что не так легко было бы добыть свободу русскому послу, если бы не пущена была в ход некоторая интрига. Аллаяр-хану под рукой стали говорить, что его враги ждут только первой неудачи, чтобы погубить его во мнении шаха, что ему следует, пока есть время, пользоваться успехами персидского оружия и торопиться заключить выгодный мир; а для того необходимо, как можно скорее, отправить Меншикова, потому что без этого мир заключен быть не может. Это подействовало, и Аллаяр-хан тотчас послал повеление сардарю отпустить посланника. Сардарь вынужден был повиноваться. Однако же, он сделал все, чтобы затруднить путешествие посла, и даже покушался погубить его. Под тем предлогом, что не смеет дозволить ему проезд мимо персидских войск, он предлагал проводить его до турецкой границы, с тем, что если князь не согласится на это, то ему останется единственная дорога через Казахскую дистанцию, находившуюся тогда в весьма сомнительном положении.

Направляя его на этот путь, сардарь намеревался захватить посланника и всю его свиту, как только они удалятся на день езды от персидской границы, перебить всех и сложить вину на курдов,– народ кочевой, дикий и очень часто производивший разбои, которые унять персидское правительство было не в силах. К счастью, Меншиков был уведомлен о коварных замыслах сардаря. Как ни строго смотрели за ним, он нашел, однако, случай известить обо всем Ермолова через одного армянина, с трудом пробравшегося темной ночью через караульную цепь. Не подавая вида, что знает о намерении сардаря, Меншиков выехал из Эривани на Эчмиадзин, но отсюда он вдруг переменил направление и ближайшей дорогой, через Талынь и Амамлы, поскакал к Большому Караклису. Персияне, сторожившие его в Делижанском ущелье, поздно узнали об этом. Конница их, однако, понеслась в погоню и уже настигала Меншикова, как вдруг показалась русская рота, высланная к нему навстречу из Джалал-Оглынского лагеря.

Посол застал войну в полном разгаре на всех пунктах.

Русская граница со стороны Эриванского ханства перед войной, в двадцатых годах нашего столетия, проходила всего в каких-нибудь полутораста верстах от Тифлиса. От северной оконечности озера Гокчи она тянулась на запад ломаной линией по Бомбакскому горному хребту и потом, отклонившись от него, через гору Алагез, упиралась под прямым углом в турецкую границу, шедшую по реке Арпачаю прямо к северу, к горам Триолетским.

На этом пространстве, на протяжении восьмидесяти верст в длину и углубляясь внутрь страны, к Тифлису, верст на пятьдесят, лежали две пограничные русские провинции: Шурагель и Бомбак. Страна наполнена разветвлениями тех громадных возвышенностей, находящихся в глубине азиатской Турции, которые дают начало значительным рекам: Евфрату, Араксу и другим. Одна из этих отраслей, Бомбакский хребет, спускаясь к юго-западу, к стороне Арпачая, образует наклонную равнину, только на границе с Персией нарушаемую горой Алагез. Здесь и лежит Шурагель с главным городом Гумры. К северо-востоку от нее расположилась Бомбакская провинция, в долине, очерченной двумя высокими и крутыми хребтами Бомбакским и Безобдалом. В центре страны Бомбакский хребет, понижаясь к северу верст на десять, встречается со склонами Безобдала, вновь поднимающими поверхность земли в заоблачные пределы. Расстояние между хребтами не переходит за двадцать верст. Долина постепенно суживается к востоку, по мере приближения к Большому Караклису, где ширина ее составляет уже только две версты, а еще верст пять далее – начинается ущелье. По этой долине протекает речка Бомбак, которая, соединившись с Каменной (Джалал-Оглы-чай), получает имя Борчалы и впадает, по слиянии с Храмом, в Куру. На восток от Бомбака, за Аллавердынским хребтом, лежит дистанция Казахская.

К северу, за серебристым, заоблачным Безобдалом, расстилается роскошная Лорийская степь, окаймленная вдали мрачными, голыми Акзабиюкскими горами. За теми горами лежит уже Иверия.

Привольное, красивое место – эта Лорийская степь, со всех сторон окруженная лесом, очерченная высокими горами: Безобдал – на юге, Акзабиюк с его разветвлениями – на севере, востоке и западе. Те горы, которые отделяют степь от Шурагеля, называются Мокрыми горами, и через них проходит кратчайшая дорога из Гумр на Башкечет и далее к Тифлису. На востоке замыкает ее Аллавердынский хребет, и степь оканчивается там, где Каменная речка впадает в Борчалу.

Сколько известно, Лорийская степь получила свое название от крепости Лори, развалины которой еще до сих пор виднеются посреди этой, ныне мирной страны как памятник другой поры, других дней, пережитых воинственной Грузией. Чем была в старинные годы эта крепость, какие драмы разыгрывались на ее каменных твердынях? Туземцы говорят, что, во времена цветущего состояния армянского царства, крепость эта стояла среди обширного города, на месте которого теперь виднеется лишь несколько жалких армянских лачужек.

Лорийская степь подчинялась в административном отношении Бомбакской провинции; но то была уже часть древней Грузии, и йа ней расположена одна из татарских дистанций – Борчалинская. Когда еще Шурагель и Бомбаки принадлежали Персии, Лорийская степь была местом, где Грузия ставила преграды вражеским нашествиям. Гергеры и Джалал-Оглы, защищавшие вход в нее, становились поэтому важными стратегическими пунктами.

Летом 1826 года все эти пограничные с Персией области, открытые с фланга, на западе, к Турции, охранялись лишь двумя русскими батальонами. В Гумрах, главном селении Шурагеля, стояли две роты Тифлисского полка при двух орудиях, да рота карабинеров, посылавшая от себя посты в Бекант и Амамлы, где также стояло по одному орудию.

В Большом Караклисе, важнейшем пункте Бомбакской провинции, расположены были три роты Тифлисского же полка, при трех орудиях. Отсюда два сильные поста выдвигались на Дорийскую степь: один, с орудием, для прикрытия переправы через речку Каменную у Джалал-Оглы, другой – на Безобдальский перевал, а третий стоял уже в самых Бомбаках, на речке Гамзачеванке, верст за восемнадцать от Караклиса, где пасся полковой табун Тифлисского полка. Женатая рота охраняла Гергеры за Безобдалом. Донские казаки, Андреева пока, мелкими частями разбросаны были по всему Бомбаку и Шурагелю. Наконец, на самую границу выдвинуты были передовые отряды: в Мирак, лежавший на восточных склонах Алагеза, две роты тифлисцев и рота карабинеров с двумя орудиями; в Балык-чай, прикрывавший единственную вьючную дорогу к Эривани из Казахской дистанции, по Делижанскому ущелью вдоль речки Акстафы – рота тифлисцев же, силой в триста штыков и также при двух орудиях. И Мирак, и Балык-чай занимались русскими войсками только летом, чтобы не допускать персидских шаек в русские пределы и удерживать в повиновении кочевавших близ этих мест казахских и шамшадильских татар. Осенью, когда татары возвращались с кочевок, посты снимались, так как зимой, по причине глубоких снегов, пути становились там непреодолимыми. Таким образом, общее число войск, охранявших весь край, состояло из казачьего полка, силой около пятисот коней, двух батальонов Тифлисского полка (третий батальон его был на Кавказской линии) и двух рот карабинеров, временно передвинутых сюда из Манглиса,– всего около трех тысяч штыков, при двенадцати орудиях легкой роты Кавказской гренадерской артиллерийской бригады.