От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прасол cтр.№ 28

Был еще один, исключительный путь к разводу без согласия мужа: бегство женщины в специальный буддийский монастырь, который так и назывался — “бракоразводный” (энкиридэра). Выбрав этот путь, женщина обязана была прожить в монастыре три года послушницей, после чего получала право на развод. Таких монастырей в Японии было всего два — Токэй в Камакура (префектура Канагава) и Мантоку в Ота (префектура Гумма). Понятно, что таким способом брак расторгали немногие женщины.

Развод

Органически присущее японской культуре стремление к согласию и компромиссу определяло подход и к расторжению брака. Беглянок принимали в храм не сразу и не безоговорочно. Сначала женщина получала убежище на гостевом дворе, а затем, успокоившись и изложив обстоятельства дела, обращалась к настоятелю с просьбой принять ее в послушницы. За это время хозяин двора в качестве посредника связывался с покинутым мужем и выслушивал его версию произошедшего. Мужчины встречались на нейтральной территории (на другом постоялом дворе), и посредник уговаривал мужа пойти на мировое соглашение — дать жене развод, раз уж она решилась на побег. Это часто удавалось, и далее все шло по обычному гражданскому сценарию. Если же муж упорствовал, посредник докладывал об этом в храм, и женщина в силу обстоятельств непреодолимой силы становилась на два-три года монахиней. Считалось, что за это время она может забыть о прошлом и начать новую жизнь. После пребывания женщины в храме Магистрат по делам религий признавал ее брак расторгнутым вне зависимости от желания бывшего супруга. За последние 150 лет эпохи Токугава через храм Токэй в Камакура прошли 2 тысячи женщин, ушедших от своих мужей [Танно Акира, 2010].

Отец С детьми. Источник: НА

К семейной любви японцы относились не совсем так, как в христианской Европе. Супруга можно было не любить вовсе: было вполне достаточно ответственного отношения к семейно-супружеским обязанностям. А если какая-то другая любовь начинала мешать исполнению этих обязанностей, ее осуждали. Конфликт чувства и долга часто приводил к трагедиям и выплескивался на страницы бульварных однолистных газеток, которыми развлекали горожан с XVII века. Пожары, преступления и двойные самоубийства положительно сказывались на тиражах, особенно двойные самоубийства — они считались поступком не только безнравственным, но и преступным. Покончивших с собой влюбленных запрещалось хоронить по обычному ритуалу, а если попытка самоубийства оказывалась неудачной и один из влюбленных оставался в живых, его казнили. Если же в живых оставались оба самоубийцы, их на три дня выставляли к позорному столбу: в Эдо, в районе Симбаси, существовало специальное “лобное место”. После этого обоих переводили в касту неприкасаемых (хинин). (На Руси, как известно, самоубийства тоже не приветствовались. Самоубийц казнили за одну только попытку. В петровском Морском уставе 1720 года было записано: “Кто захочет сам себя убить и его в том застанут, того повесить на райне (рее — А. П.), а ежели кто сам себя убьет, тот и мертвый за ноги повешен быть имеет”.)

На помосте позора после попытки двойного самоубийства

На фоне официального осуждения случаев двойного самоубийства внимательные люди заметили, что два иероглифических элемента (“сердце” и “внутри”), из которых состоит его название (синдзю), составляют очень уважаемое в самурайском кодексе понятие “преданность”. Это слово использовалось во многих благородных сочетаниях вроде синдзюдатэ с тем же значением. Особенно не жаловал двойные самоубийства восьмой сёгун Ёсимунэ. Специальным распоряжением от 1722 года он запретил именовать их словом синдзю. Взамен, чтобы не замутнять низкими страстями высокие самурайские идеалы, придумали идеологически нейтральный термин аитайси (смерть по взаимному согласию). А чтобы отвадить народ от дурной привычки, повелели выставлять обнаженные тела “самоубийц по взаимному согласию” на всеобщее обозрение. Но эффект получился обратный: стали собираться зеваки со всего города. Брали с собой сухой паек (бэнто) и весь день проводили перед “экспонатами”, живо обсуждая их анатомические особенности. Вместо публичного позора получилось внеплановое массовое развлечение, и приказ вскоре отменили. Да и с лингвистическим запретом случилось то же, что с восьмиконечным православным крестом на Руси: сколько ни запрещал его патриарх Никон и его последователи в XVII веке, он и поныне украшает купола церквей и могилы православных. А в Японии слово синдзю широко используется в том же значении, что и триста лет назад.

В общем, как ни старались военные власти насаждать свой собственный, признанный правильным порядок, это получалось у них не всегда и уж во всяком случае не сразу. Невзирая ни на что, мужчины и женщины продолжали влюбляться, в том числе и вне брака. И если не получалось вместе жить, решали вместе умереть, чтобы соединиться в лучшем мире. Сохранившиеся записи свидетельствуют: двойные самоубийства влюбленные совершали часто. Первый громкий случай в столице произошел в 1679 году.

В семье потомственных самураев Хираи из княжества Тоттори (префектура Тоттори) подрастал наследник Хираи Гомпати. Природа наделила его хорошими физическими данными, мужественной внешностью и буйным нравом. С ранних лет он выделялся хорошей боевой выучкой и, прекрасно владея мечом, побеждал в учебных поединках и на турнирах. В 17 лет Гомпати убил сослуживца своего отца и бежал в столицу, где было легче затеряться. Ни денег, ни пожитков у него не было, зато были меч и навыки. Он активно пользовался ими как по дороге в Эдо, так и в столице — угрызения совести его не донимали. Молодого самурая быстро заметили и взяли на службу, сначала в один клан, потом в другой — умелые бойцы всем нужны. Жалованье его росло, и жизнь становилась все приятнее. У второго хозяина Гомпати ежемесячно получал в пересчете на современные деньги более 3 тысяч долларов США и частенько наведывался в квартал Ёсивара. И все бы ничего, но в один прекрасный день он встретил на улице красавицу-гейшу по имени Комурасаки. Она работала на дом Миура и обслуживала клиентов в ранге хатамото, удельных князей и богатейших купцов. Чтобы заплатить за одно свидание с ней, Гомпати нужно было целый год не есть и не пить. А встретиться хотелось. И он привычно взялся за меч. В столице в то время было неспокойно, по ночам часто грабили и убивали. Гомпати втянулся — и вскоре собрал и передал нужную сумму дому Миура. Встреча с Комурасаки вылилась в бурную взаимную страсть: Гомпати был хорош собой и пользовался успехом у женщин. За ним к тому времени числилось 132 убийства, и вскоре Городской магистрат объявил его в розыск.