Убийство президента Кеннеди. Ли Харви Освальд - убийца или жертва заговора? - читать онлайн книгу. Автор: Николай Платошкин cтр.№ 20

Командование Корпуса морской пехоты не стало проверять подноготную просьбы, и уже 3 сентября к удивлению сослуживцев ходатайство Ли Харви Освальда было удовлетворено. Тот времени не терял и на следующий же день подал документы на получение заграничного паспорта. В ходатайстве Освальд приводил в качестве основного мотива свою предстоящую учебу в Швейцарии и Финляндии. Указывал он и в качестве стран, которые хотел посетить, Францию, Англию, Германию, Россию, Кубу и Доминиканскую Республику. Анализ такой географии ясно показывает, что у Освальда уже был детально отработанный основной и запасной маршруты поездки в Советский Союз. Первый: через Францию, Великобританию и Финляндию (им, как мы увидим, Освальд и воспользовался). Второй: через Германию, на случай, если бы русские не дали Освальду визу в Финляндии.

А вот с Кубой и Доминиканской Республикой чуть интереснее. На первый взгляд непонятно, зачем Освальду надо было «дразнить гусей», указывая в качестве цели путешествия Кубу? Тем более если он собрался в Европу? У американских властей могли бы возникнуть нежелательные вопросы. Но если предположить, что Освальд выполнял некую миссию спецслужб, то ситуация несколько проясняется. Если бы русские все же не пустили Ли в страну, то можно было бы вернуться к плану начала 1959 года о проникновении на Кубу. Доминиканская Республика в то время была основной оперативной базой ЦРУ по заброске на Кубу оружия и диверсантов. В любом случае, зачем было марксисту Освальду ехать в страну, где царствовал диктатор-мракобес Трухильо?

Как бы то ни было, проблем с получением паспорта у бывшего морского пехотинца и оператора секретной РЛС не возникло: Ли получил документ в установленные законом шесть дней. 11 сентября Освальд подписал специальное обязательство о неразглашении информации, полученной им за время военной службы. Тем самым служба эта официально завершилась и Освальд покинул Калифорнию, направляясь на автобусе в Форт-Уорт к матери.

Маргарита обрадовалась приезду любимого сына, так как всерьез предполагала, что тот уволился из армии, чтобы содержать ее. Но уже в день своего приезда 14 сентября Ли сообщил, что должен срочно отплыть на корабле в Европу по делам импорта — экспорта. Освальд действовал по-прежнему очень быстро. Он закрыл свой единственный банковский счет, сняв с него все 203 доллара (100 из них Ли отдал матери). День 15 сентября Освальд провел с братом Робертом. Сфотографировался с его маленькой дочкой Кэти. 16 сентября, показав матери новенький паспорт, Ли уехал в Новый Орлеан. Интересно, что среди вещей, которые он оставил на хранение Роберту, был и фотоаппарат (Освальд приобрел его еще в Японии) «Империал рефлекс». Странно, что человек, уезжая за границу, не взял с собой фотоаппарат. Но если предположить, что в его вещах не должно было быть ничего, что могло бы дать повод к подозрениям советским спецслужбам, то этот шаг Освальда выглядит как раз вполне логичным.

17 сентября в Новом Орлеане Освальд за 220 долларов купил билет на пароход «Мэрион Лайке», который должен был отправиться на следующий день во французский порт Гавр. В отеле Ли написал прощальное письмо матери: «Я заказал билет на пароход в Европу. Мне пришлось бы это сделать рано или поздно, и я думаю, что лучше, если я поеду сейчас (согласитесь, какая-то странная фраза — почему Освальду пришлось бы ехать в СССР рано или поздно? — Авт.). Прежде всего помни о том, что мои моральные ценности отличаются от твоих или Роберта. Трудно сказать, что я чувствую. Только помни, что это то, что я должен сделать (опять должен. — Авт.). Я не сказал тебе ничего о своих планах, потому что ты вряд ли бы их поняла».

Пароход задержался с отплытием и покинул Новый Орлеан 20 сентября. Помимо груза на корабле было всего четверо пассажиров: отставной подполковник американской армии с женой, студент, намеревавшийся учиться во Франции, и Освальд (тоже, естественно, студент). Ли держался от попутчиков обособленно. Жена подполковника обратила внимание, что он избегал попадания в объектив их фотоаппарата. Когда она стала интересоваться, где живет попутчик, тот настрожился и спросил, какое ей, собственно, до этого дело. Потом в конце концов он назвал ей адрес матери в Форт-Уорте, специально исказив фамилию («Освальт»). О себе он сказал только, что едет учиться философии и психологии то ли в Швецию, то ли в Швейцарию. Кстати, Ли говорил и о социальной несправедливости в США, из-за которой его мать никак не может выбиться из нищеты.

Во время совместных ужинов в кают-компании Ли был молчалив, но однажды по просьбе подполковника дал глубокий политический анализ причин Великой депрессии 30-х годов. Освальд видел в кризисе очевидный провал капитализма (и строго говоря, в этом он был абсолютно прав).

Со своим соседом по каюте, настоящим студентом Билли Лордом, Ли довольно быстро разругался на фоне различного отношения к религии. Освальд заявил, что не понимает, как в век бурного развития науки можно верить в бога. 17-летний Лорд вспоминал потом, что Освальд был умелым полемистом, но в целом смотрел на окружающий мир с неприкрытым цинизмом.

8 октября Освальд сошел на французский берег в Гавре и на следующий день был в Англии. Английским таможенникам Ли заявил, что имеет с собой 700 долларов и намерен провести неделю в Великобритании перед отъездом в Швейцарию. Здесь самое время разобраться с тем, на какие, собственно, средства небогатый Освальд предпринял своей отнюдь не дешевый вояж. Комиссия Уоррена потратила много времени, чтобы задокументировать все возможные доходы и расходы в недолгой жизни Ли Харви Освальда. С декабря 1958 года (после возвращения из Японии) и до увольнения со службы жалованье Освальда составило 1076 долларов 92 цента. Тратил он очень мало и вполне мог скопить больше 900 долларов. Если добавить к ним 203 долларов с банковского счета (полагают, что это все, что он смог скопить в Японии), вычесть 100 долларов, подаренных матери, и 220 долларов за билет, то получим как раз примерно 700 долларов к моменту приезда в Англию. Версия некоторых исследований, что у Освальда просто не могло быть собственных средств на поездку в Европу, пока не выдерживает критики. Именно пока.

Даже если предположить, что Освальда забросили в СССР с разведмиссией, то было бы глупо и безответственно снабжать его большой суммой денег. Ведь любая вменяемая разведка (а КГБ относился явно к этой категории) первым делом проверила бы именно источник неожиданного богатства совсем еще молодого человека, никогда и нигде не работавшего.

9 октября Освальд покинул Лондон и в этот же день приземлился в Хельсинки. ЦРУ позднее не смогло найти прямого рейса между этими городами в тот день, скорее всего, Освальд летел транзитом через Голландию. В Хельсинки Ли сначала остановился в отеле «Торни». А потом переселился в более дешевый (хотя и все равно явно не для студентов) отель «Клаус Курки». Но Освальд, видимо, «жировал», предполагая, что доллары ему скоро все равно будут ни к чему. В понедельник 12 октября Ли пришел в советское посольство и попросил туристическую визу. Для обоснования просьбы он купил ваучер «Интуриста» категории «люкс» на 300 долларов (до этого его расходы по перелету в Финляндию и размещение там не могли превысить 200 — 220 долларов).

После покушения на Кеннеди было много рассуждений, что русские выдали визу неизвестному американцу как-то очень быстро, уже 14 октября. Это, мол, свидетельствует о том, что Освальда в Москве ждали. На самом деле, как уже отмечалось выше, советское консульство в Хельсинки не было перегружено работой. Ничего подозрительного в стремлении путешествующего молодого американца посмотреть Москву не было (только недавно в советской столице с успехом прошел Всемирный фестиваль молодежи и студентов), тем более что визу Освальду выдали всего на шесть дней: нормальное время, чтобы доехать до Москвы на поезде, посмотреть город и вернуться обратно. И вообще, это было время оттепели в международных отношениях. Хрущев искренне стремился создать на Западе привлекательный образ СССР, и действительно именно в то время в нашу страну начался массовый иностранный туризм, который советские власти всячески поощряли.